Приключения бригадира Этьена Жерара

— Глупцам всегда везет, это закон природы, — насмешливо и спокойно ответил маршал Мильфлер, — по всей вероятности, это к лучшему: в противном случае, лукавые люди овладели бы миром… Хорошо, что вы убили Шенье. Это была пренепокорная собака и, кроме того, от него всегда воняло чесноком. Прескверный запах! Позвольте вас попросить положить меня на кровать. Пол португальского кабака — неподходящее ложе для человека, у которого есть слабость к опрятности.

Хладнокровие этого человека меня прямо-таки изумляло. Несмотря на перемену положения, он был попрежнему дерзок и имел такой вид, точно снисходил к окружающим.

Папильета я отправил за солдатами, а сам остался около пленника.

— Надеюсь, что ваши солдаты будут обращаться со мной должным образом, — произнес маршал Мильфлер.

— Вам воздадут должное, в этом можете быть уверены, — ответил я.

— Большего мне и не нужно. Должен вам сказать, что я очень знатного происхождения. К сожалению, я не могу назвать имени моего отца, не совершив измены, а имени моей матери я не хочу называть во избежание скандала. Требовать королевских почестей я, во всяком случае, не буду, ибо эти почести приятны только в тех случаях, когда воздаются добровольно. Однако, эти ремни режут мне кожу. Будьте добры, ослабьте их немного. Вот пришли и ваши гусары. Теперь, я думаю, вы можете безопасно ослабить веревки.

Я приказал снять с разбойника монашескую рясу и стеречь его самым тщательным образом.

Начинало уже светать и я стал думать о Крауфорде. Бедняга стал жертвой коварного предложения лже-аббата. Я считал своим долгом принять все меры для его освобождения. Нужно было также подумать об освобождении старушки-графини Дэлла-Гонда.

Взять аббатство силою теперь нельзя было. Его многочисленный гарнизон был предупрежден об опасности. Значит, единственная надежда была на то, что удастся использовать в качестве заложника взятого нами в плен вождя. Я решил сыграть на этом. На рассвете мы отправились в путь. Пленник был посажен на лошадь и помещен в самую середину отряда. Под'ехав к воротам монастыря-крепости, мы остановились под высоким деревом, которое могло служить защитой при перестрелке.

Разбойники стояли на стенах монастыря и приветствовали нас криками, ругательствами и насмешками. Некоторые из них принялись было стрелять, но видя, что мы под защитой дерева, прекратили эту бесполезную трату пороха.

Странно было глядеть на этот сброд. Здесь были и французы, и англичане, и португальцы, и пехотинцы, и кавалеристы, и артиллеристы; эта смесь мундиров производила странное впечатление.

Все они неистово жестикулировали и грозили нам кулаками, но потом сразу затихли, когда мои гусары расступились и разбойники увидали, какая у нас в руках добыча. Несколько секунд длилось гробовое молчание, а затем раздались вопли и крики бешенства.

Повидимому, маршал Мильфлер был замечательный человек. Иначе трудно об'яснить эту горячую привязанность к нему его людей, для которых не было ничего святого!

Я захватил из таверны веревку, которую мы укрепили на нижнем суку дерева.

— Вы позволите расстегнуть вам воротник, господин? — спросил с насмешливой вежливостью Папильет у нашего пленника.

— Позволю, если ваши руки чисты, — ответил спокойно маршал Мильфлер.

Все солдаты разразились хохотом.

В то время, как на шею маршала накидывали петлю, на стенах аббатства раздался новый вой; затем все утихло, ворота монастыря распахнулись, и из них выбежали три человека, которые стали приближаться к нам, размахивая белыми тряпками.

Удивительное трио представляли из себя эти три парламентера. Один из них был португальский солдат в мундире темного цвета, другой был французский стрелок в светло-зеленой форме, а третий — английский артиллерист в голубом мундире, расшитом золотом. Они отдали мне честь, а затем француз сказал:

— У нас в плену находится сейчас тридцать девять англичан. Если наш маршал умрет, то мы их всех повесим на стенах аббатства через пять минут. В этом мы даем торжественную клятву.

— Тридцать девять?! — воскликнул я. — Это неправда! У вас пятьдесят один драгун.

— Двенадцать были убиты во время сражения. Мы не могли их взять живьем.

— А английский офицер жив? — спросил я.

— Нет, он не хотел отдать сабли. В его смерти мы не считаем себя виновными.

Я не поверил этим шутам и отрядил Папильета с одним парламентером в монастырь, чтобы убедиться в смерти Крауфорда и одиннадцати английских драгунов. Папильет вернулся и подтвердил печальную истину. Мне оставалось позаботиться только о тех, кто остался в живых.

— Я отдам вам вашего атамана в обмен на драгун, — сказал я.

— Хорошо, — ответил один из парламентеров.

— Вы должны выдать также графиню Дэлла-Гонда, — сказал я.

Но эти мои слова вызвали упорное противодействие. Как я ни угрожал, разбойники отказывались освободить графиню. Мы затянули веревку на шее Мильфлера, затем отодвинули лошадь и маршал оказался наполовину висящим на веревке. Я был раздосадован: смерть маршала влекла за собой гибель тридцати девяти верных своему долгу солдат.