Приключения в Гран-Чако

Он подошел к Хоакину, который сидел поодаль и по своей привычке следил за охотником.

— Хоакин, — прошипел Джованни, — я не люблю людей, которые слишком много болтают!

Хоакин удивленно поднял голову.

— Это относится ко мне?

— Сегодня у меня нет времени, — продолжал Джованни, — но когда я вернусь с охотником, я поговорю с тобой! О сокровищах говорил ты, а не я, и я не хочу, чтобы надо мной смеялись!

Сказав это, он отошел от метиса.

Из темноты неслышно выступил касик Кира. Его огромная фигура проскользнула мимо костра так тихо, что казалось он не шел по земле, а летел по воздуху.

Ни с кем не поздоровавшись, не обратив внимания на Джованни, с которым встретился лицом к лицу, с улыбкой глянув на донью Долорес, он склонился над гамаком.

Все это было сделано так бесшумно, что задумавшиеся о чем-то пеоны, сидевшие у костра, не услышали, как он прошел мимо них и тем более не обратили внимания на двух юношей индейцев, оставшихся стоять в темноте. И только шипящий говор индейцев-мачукуи заставил их насторожиться.

— Пестлн, — произнес вождь, показывая на облака, которые начали уже белеть.

Охотник вздрогнул и сел. Он быстро набросил себе на плечи плащ, который раньше лежал у него в изголовье. Горячка прошла, и было невыносимо мучительно ждать, когда исчезнет дрожь и озноб, после которых наступит легкая слабость. Волнения последних дней лишь ускорили течение болезни, которая, как и обычно, началась жаром и кончилась ознобом. Тем не менее приступ должен был начаться в обычное время — с десяти вечера до часу ночи Правда, еше несколько часов после этого организм остается обессиленным, но при некоторых навыках этот срок можно сократить.

— Раньше чем взойдет луна, я буду здоров, — сказал он вождю. — Помоги мне дойти до костра, потом у меня не будет сил для этого.

Но вождь был неподвижен.

— Не ходи к костру! Ты болен, и Белый Великан твой враг. Он хочет навредить тебе. Я вижу это по его глазам.

При этом индеец недоверчиво смотрел на Джованни, который, задумавшись о чем-то, шагал взад и вперед в тени веранды.

— Он мне ничего не сделает, — успокоил его охотник, — мысли его сейчас далеко, и он сражается со своими далекими врагами.

— Вождь Кира понимает лица белых и разбирается в них так же, как в следах после дождя. Белый Великан затевает плохое против Карай Пуку.

Охотник стянул с ноги башмак и пробовал кинуть его в Джованни. Но движения у него были вялые и башмак не долетел. Он снял другой и подал его вождю. «Брось в него, пусть он очнется от своих дум. Увидишь, как его душа вернется к нему».

Старый вождь никогда не мог бы оскорбить белого, тем более будучи в гостях у его друга, дона Хосе; он сам не вытерпел бы, если бы нечто подобное случилось в его селении. Поэтому он был доволен, когда донья Долорес, поняв с первых же слов, что задумал охотник, швырнула башмак.

Когда башмак ударил Джованни в спину, тот вздрогнул и оглянулся. Минуту он смотрел удивленно, но потом, когда глаза его встретили взгляд охотника, видно было как он смутился, словно кто то застал его совершающим какой-то постыдный поступок. В смущении он опустил голову.

— Между этими двумя что-то произошло, — сказал один из парагвайцев.

Вождь внимательно следил за всем этим, но охотник уже оперся на него и попытался встать.

Безуспешно.

Минутная бодрость, которая бывает в период между горячкой и лихорадкой, прошла, и Высокого Охотника охватила слабость. Ноги у него подломились, но вождь, взяв его на руки, шагнул к костру.

Он опустил охотника на землю, возле Столика, который тут же поставил дон Хосе. Охотник пробовал было подняться, но не смог удержаться на ногах и остался сидеть. Он только прошептал: «Грог, трубку и одеяла». Потом тело его поникло на землю.

Он снова превратился в какой-то громадный тюк из одеял; но, несмотря на это, он дрожал всем телом. Так продолжалось минут пять. Потом он медленно выбрался из-под одеял. Было видно, что он сидит по-индейски, скрестив ноги. Он вздрогнул последний раз и поднял голову. Первый его взгляд был туда, где вот-вот должна была показаться луна.

— Времени еще много, — пробормотал он и повернулся к донье Долорес, — Дайте мне, пожалуйста, холодной воды.

— В таком состоянии вам нельзя пускаться в путь, — заметил дон Хосе.

— Плохо вы меня знаете, приятель, — с усмешкой отвечал охотник. — Митапиру! — крикнул он в темноту, твердо зная, что тот, к которому относится этот зов, находится поблизости. Молодой индеец появился так быстро, что перепугал пеонов, не подозревавших о его присутствии, и очутился около охотника, следя за каждым его движением.

— Вынь из моего сундука простыню и помоги мне переодеться!

Донья Долорес принесла большой железный таз для умывания, поставила его на землю и отошла. Карай встал, сбросил с себя одеяла и быстро начал раздеваться. В это время донья Долорес вернулась с большим глиняным кувшином и ногой придвинула к тазику низкий столик.

Охотник наклонился над тазом. Его белое тело светилось в темноте тропической ночи. Донья Долорес встала на столик, с усилием подняла тяжелый кувшин и принялась лить холодную воду на голову охотника.