Прикормленные о бедных

Но, даже имея покровителей «наверху», мэр, тем не менее, очень сильно боится не быть переизбранным на второй срок. Этот момент в фильме подчёркнут неоднократно. Волнение мэра так велико, что для того, чтобы успокоиться, ему нужно периодически навещать местного архиерея, чтобы, напившись в его компании, в очередной раз услышать, что «всякая власть от бога» и что «богу угодно» его переизбрание. К слову сказать, сцены, в которых архиерей успокаивает мэра, это и есть та самая критика «церкви, крышующей власть», о которой так много говорилось ценителями фильма. Никаких других взаимодействий церкви и государства в фильме не показано.

Если же мэр так переживает на счёт выборов, то это значит, что институты представительной демократии работают и оказываются даже сильнее любых покровителей «наверху». В таком случае пребывание у власти таких плохих людей, как мэр, является случайностью. И чтобы зажить хорошо, надо всего лишь избрать на следующих выборах других людей, хороших. Непонятно тогда — в чём же здесь «бессилие человека перед властью»?

Стремление мэра отобрать у Николая дом выглядит как его личная блажь. То, что в конце фильма мы видим, что на месте дома Николая построена церковь, ничего не проясняет.

В реальной жизни мы можем видеть, как государство сносит жильё граждан и выгоняет их на улицу, чтобы построить олимпийские объекты [62], или как государство закрывает музеи [63], больницы [64] и целые реабилитационные центры [65] и отдаёт их имущество церкви для того же, для чего закрывает коррекционные школы — чтобы избавиться от «лишних» расходов.

Ничего подобного в «Левиафане» нет. Мотивы поступка мэра Звягинцев как обычно предпочитает оставлять в тени. Выходит, что основной конфликт картины выглядит так, что мэр стремится отобрать дом у Николая… непонятно зачем. «Эпическое чудище» Левиафан вдобавок ко всему оказалось ещё и очень загадочным.

Итак, в «Левиафане» мы увидели, как один очень плохой, но законно избранный мэр зачем-то захотел отобрать дом у одного «маленького человека»… и отобрал. Мощнейшая критика государства! И как только «путинский режим» не рухнул от такого удара сразу же после того, как «Левиафана» показали в кинотеатрах?

В действительности же государство — это не мэры и чиновники, а система управления территорией страны. В классовом обществе государство служит инструментом для реализации интересов правящих классов, противоречащих интересам большинства населения страны. Правящие классы в нашей стране представлены симбиозом чиновничества и буржуазии (преимущественно компрадорской). Используя государство в своих целях, правящие классы контролируют такие сферы общественной жизни, как экономика, культура и образование, что обеспечивает им гегемонию.

Конечно же, в фильме Звягинцева ничего подобного ни в малейшей степени не отражено. Поэтому его «политическая критика» ничуть не страшна правящей бюрократ-буржуазии. Напротив, даже выгодна, поскольку, как заметил Александр Тарасов, «правящие классы склонны — вполне сознательно — перекладывать вину за все социальные неурядицы именно на управленцев, на бюрократию, снимая таким образом вину с себя» [66]. Переключить общественное недовольство на отдельных чиновников (которых в случае чего можно и сместить без вреда для правящих классов) — надёжный способ отвлечь внимание от системы в целом. Именно такую услугу оказывает государству Звягинцев. За что и получает «поддержку Министерства культуры».

При всём вышесказанном, я не думаю, что у наших авторов хватило бы ума на сознательную подмену общественных проблем частными. Скорее всего, здесь всё дело в неспособности к пониманию общественных проблем, которая является естественным свойством их ограниченного мелкобуржуазного сознания: всё, что выходит за рамки частнособственнических интересов, в голове мещанина не укладывается. Но к великой удаче наших авторов, их примитивное мировосприятие — это как раз то, что нужно их спонсорам.

Герой и толпа

Не умея понять общественной жизни, мещанин всё больше стремится от неё обособиться, всецело сосредотачиваясь на своём «неповторимом внутреннем мире». В то же время он чувствует свою слабость как обособленного существа, общество предстаёт перед ним в качестве непонятной и враждебной внешней силы. Для компенсации своей слабости он нуждается в ещё большем подтверждении своей неповторимости, но для этого ему необходимо вступать в контакты с другими людьми. Пытаясь разрешить эти противоречия, он стремится войти в отношения с обществом на особых правах: в качестве морального авторитета, гуру или духовного лидера, мудреца или эксперта, дающего полезные советы, или же, наоборот, в качестве самого несчастного страдальца, которого каждый обязан пожалеть. Нет сомнений, что статус художника является весьма благоприятной почвой для реализации таких отношений.