Притчи Чжуан-цзы

Я поставил свой дом
в самой гуще людских жилищ,
Но минует его
стук повозок и топот коней.

Вы хотите узнать,
отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой,
и земля отойдет сама.

Хризантему сорвал
под восточной оградой в саду,
И мой взор в вышине
встретил взоры Южной горы.

Очертанья горы
так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней
чередою летят домой.

В этом всем для меня
заключен настоящий смысл,
Я хочу рассказать
и уже я забыл слова[21].

Тао Юаньмин жил безмятежно, покой царил в его душе даже в большой компании. Закатный пейзаж у подножия Южной горы и возвращение птиц к горным лесам напомнили поэту его самого, сбросившего оковы службы, возвращающегося в свободную и вольную деревню. Нахлынувшие чувства помогли Тао Юаньмину понять природу и смысл жизни человека. Все течет, все изменяется, каждый находит свое место, не это ли закон природы? Не в этом ли человеке живет стремление к иделам древних? Он «хочет рассказать, но уже забыл слова»: слишком велика была открывшаяся ему истина. Ее столь трудно выразить словами, что мы можем лишь оставить этот вопрос открытым, дать простор для размышлений будущим поколениям.

Подобные чувства встречаются и в повседневной жизни, к примеру, взаимная любовь в семье выражается через настоящие поступки, а не слова, которые повторяют каждый день. Детям особенно необходимо прочувствовать сердцем все сделанное родителями, это как раз и называется «понимать все без слов»!

Дун-ши хмурится в подражание красавице си-ши

В период Весен и Осеней в царстве Юэ была одна маленькая деревушка, на западе которой жил человек по фамилии Ши. Прекрасную девушку из его семьи люди звали Си-ши. Си-ши была промывальщицей пряжи.

Семья Си-ши была очень бедна, поэтому она совсем не прихорашивалась и одевалась по-простому, но это лишь сильнее подчеркивало ее прекрасную внешность, ведь настоящую красоту не спрячешь. Когда она полоскала пряжу в реке, рыбы видели ее отражение и забывали о том, что нужно плыть, тихо-тихо погружались на дно. Красота Си-ши вкупе с исключительно благородным характером, изящной речью и хорошими манерами вызывала в людях любовь. Куда бы девушка ни пошла, все оборачивались в ее сторону.

Си-ши отличалась незаурядным характером, но здоровье ее было не слишком крепким, так, например, часто болело в груди. Современный врач, вероятно, сказал бы, что у нее врожденный порок сердца.

Однажды она стирала у реки и вдруг почувствовала сильную боль в сердце. Все увидели, как она прижала руку к груди и сдвинула брови, – Си-ши была хрупкой, да еще и прекраснее, чем всегда. Жители деревни, шедшие по берегу реки, смотрели на нее во все глаза.

– Ох! Не кажется ли тебе, что Си-ши, когда хмурится, еще более мила, чем обычно? – спросил один крестьянин другого, шедшего рядом.

– Кто ж не согласится! Ее печальный вид заставляет не на шутку встревожиться, – откликнулся сосед.

С тех пор люди стали еще больше любить Си-ши, называя ее первой красавицей в Поднебесной.

На востоке той же деревни жил другой человек по фамилии Ши, в его доме тоже была молодая промывальщица пряжи по имени Дун-ши. Эта девушка была крайне некрасивой, движения ее были грубыми, а речь – громкой и резкой. Она с утра до вечера только и делала, что мечтала стать красавицей. Она придумывала множество способов, чтобы привлечь внимание: сегодня надевала одежду поярче, завтра делала прическу попышнее, но никто ее не замечал. Девушка уже совсем отчаялась.

Дун-ши видела, как Си-ши схватилась за сердце и сдвинула брови, а люди залюбовались ей. И она решила подражать красавице. Дун-ши пошла по деревне, прижав руки к груди и хмурясь, изображая слабость, качаясь на каждом шагу.

– Скорее закройте двери! – приказал слугам один богач, увидев странно выглядевшую Дун-ши.

– Быстрее, быстрее, точно – сумасшедшая, – увидел бедняк приближающуюся кривляку Дун-ши и поскорее увел жену и детей подальше.

Дун-ши подражала Си-ши, потому что хотела, чтобы ей восхищались, но неожиданно получила совсем другой результат. Люди бежали от нее, как от чумы.

Увы, эта жалкая девушка знала только, что Си-ши прелестна, когда хмурится, но не знала отчего. Пусть Дун-ши была безобразной с рождения, но она обладала естественной простотой. Когда же она подражала нахмуренной от боли Си-ши, то ушла от собственной природы и в результате удостоилась только насмешек.

Истинный смысл истории Чжуан-цзы о хмурящейся Дун-ши состоял в критике Конфуция, желавшего вернуться в эпоху древних норм и правил, времена которых миновали, когда изменилась ситуация в стране. Учение Конфуция казалось Чжуан-цзы смешнее, чем кривляние Дун-ши.