Прочь из города

– В данный момент я ни в чем не уверена, – мрачно оборвала ее Вероника. – Может быть, не стоит отключать все наблюдение сразу. Может, в свете новых тревожных обстоятельств надо придумать другой план действий. Но мне все равно нужно бежать в подвал, чтобы отключить сигнализацию. Если я не введу пароль, то в полиции прозвучит сигнал тревоги. Только этого нам и не хватало. Но там, внизу, я проверю расположение всех камер. И мы решим, какие оставить включенными. Что-нибудь да придумаем.

Все кивнули.

– Я пойду с тобой, – вызвался я. – Лишняя пара рук, глаз и ушей не помешает.

Странное дело, стоило мне вернуться в Лодж-Лодж, как перед глазами то и дело возникали те громилы в лыжных масках. Я словно наяву слышал их шаги. Они вошли в гостиную, размахивая бейсбольными битами, и глаза в прорезях масок горели… точь-в-точь как у Черного Шлема.

Да. Мне хотелось посмотреть, как тут организована система наблюдения. Если тут кто-то есть и следит за нами, я устрою так, что он попадет на видеозапись. А потом непременно изловлю.

Я и так уже под следствием за убийство Кэссиди. Что мне терять?

– Лишняя пара рук будет очень кстати. Особенно если это твои руки, Арчи, – сказала Вероника. – А когда я все улажу, вернемся и наведем здесь порядок.

Все глубоко вздохнули – я понимал, что каждый старается выглядеть храбрее, чем чувствовал себя в душе, – и Вероника распахнула дверь.

* * *

Я ожидал громкого рева сирены, гудков – чего-то, что покажет, что включилась тревога. Но внутри особняка было тихо и спокойно, как будто тут никогда не происходило никаких ужасов. Разумеется, я не ждал, что после вторжения тут все будет вверх дном – к Лоджам наверняка регулярно приходит бригада уборщиков. Но мне было жутковато – сильнее, чем я мог бы признаться даже себе самому, – оттого, что на первый взгляд тут царила тишь и гладь.

– Арчи, идешь? – вывел меня из транса голос Вероники.

– Да, следом за тобой, – встрепенулся я.

«Некогда витать в облаках. Игра началась».

* * *

В тот прошлый раз я не спускался с Вероникой в подвал. Само слово «подвал» напоминает мне любимые ужастики Джагхеда – голые лампочки под потолком, грязные полы, тесные закоулки без окон. Но у Лоджей даже цокольный этаж был куда роскошнее, чем у простых людей. Разумеется, подвал был полностью отделан – мы с Вероникой спускались по каменной лестнице, изображавшей сводчатый коридор и огромный камин.

По пути Вероника нажимала на скрытые выключатели, но внизу все равно было темно. В полумраке я различил стены, обшитые дорогим темным деревом. У меня было время оценить качество постройки – я же все-таки сын своего отца и, проработав некоторое время в его строительной фирме, кое-чему научился. Но я не стал на этом останавливаться. Ради Вероники, ради всех нас я должен был быть сильным, но на самом деле я себя таким не чувствовал. В каждом темном уголке мог прятаться незваный гость, каждый скрип половицы мог означать, что мы не одни.

Темноты я не боялся. Никогда, даже когда был маленьким. Но в мире есть еще немало вещей, которые вселяют страх. И мы знали об этом лучше многих других.

– Тревога работает неслышно, – пояснила Вероника, заметив, наверно, мое недоумение из-за тишины в доме. – Она включается по таймеру. У нас осталась пара минут, не больше.

Она повернула дверную ручку, которой я не заметил, толкнула дверь бедром.

– Сюда, – позвала она меня. – Панель управления сразу над сейфом.

Я услышал, как щелкнула лампа, и в углу вспыхнул желтый свет. Я зажмурился, пока глаза привыкали.

Потом зажмурился опять, на сей раз от удивления. В комнате, очевидно, располагался кабинет Хайрэма. Небольшая упрощенная копия его кабинета в Пембруке: у задней стены большой, солидный письменный стол, кожаное кресло с подголовником, на полу пушистый коврик в виде звериной шкуры. Позади стола, где в Пембруке висел портрет Вероники, торчала огромная лосиная голова с распростертыми рогами – между ними мог бы уместиться бампер машины. Глаза были стеклянные, но все равно казалось, что лось на тебя смотрит и увиденное ему не нравится.

– Ты знаешь код? Что, если он меняется? – В нашем плане слишком много переменных. Слишком многое может пойти не так.

– Знаю, – уверенно ответила Вероника и быстро пробежалась по клавишам аккуратным пальчиком. – Код никогда не меняется. Всегда – мой день рождения.

Она закончила набирать. Вспыхнула красная лампочка.

– Что-то не так. – Видимо, все-таки код иногда менялся.

Вероника нахмурилась.

– Тише. Наверно, я ошиблась в какой-нибудь цифре. Мне казалось, моя нервная система спокойна, но, видимо, никто из нас не может противостоять психологическим срывам в такой напряженной ситуации. – Она склонилась, внимательно всмотрелась в клавиатуру, набрала еще несколько цифр.

Закончив, подалась назад. Мы затаили дыхание.

Лампочка стала зеленой. Вероника взвизгнула.

– Не хочу произносить – мол, я же говорила…

Она поцеловала меня, прижалась головой к груди. От ее близости я затаил дыхание.

– Кризис отменяется. – Сквозь мою рубашку ее голос звучал приглушенно. – Пусть это будет предвестником.