Проект «Убийца»

Сколько прошло времени? Полчаса? Час? Сутки? Арлин измеряла время количеством членов в своём заду, когда её ноги отстёгивали от стола и сгибали к плечам. Похабное хлюпанье заглушало тяжёлое дыхание пыхтящего адепта, как и бешено колотящееся сердце. Первый. Второй. Третий. Они сменялись один за другим. И пустота после них, первое время дарящая отдохновение и надежду, отныне приносила нестерпимую боль от растянутых порванных мышц.

Раскалённый воздух мерцал пурпурной пудрой, будто перемолотые снежинки в апокалиптическую зиму.

Бурный ликующий рёв клокотал и бурлил, будто забытый на плите чайник. Под восторженные крики болельщиков ей спустили в рот. Она давилась, выплёвывала перемешанную со спермой слюну себе на лицо, отворачивалась от следующего провонявшего потом и чужим задом члена.

Секс не приносил ей удовольствие. Никогда. Он ассоциировался только с насилием и грязной похотью. Права была мама, когда говорил, что все мужики грязные, обросшие похотью животные, которым интересна только дырка между её ног. Мужчина женщине не друг. Или поимеют её, или она поимеет его. Третьего не дано.

Можно ли было отнести к третьему её положение бесправной игрушки. Распятая, обнажённая, связанная, с распростёртыми руками и ногами по углам стола, окровавленная, орошённая спермой, с отклеившимися ресницами и размазанной помадой вокруг губ. Пустота в теле и нож в душе. Вязкая жидкость внутри и вокруг.

К столу подошли две женщины, чьи тела украшали кожаные ремни бандажа, открывающие на обозрение гениталии. По бокам тканевые вставки с шипами, на руках кожаные перчатки, а лица скрывали чёрные маски, украшенные перьями. Они вновь отстегнули зафиксированные ноги и подняли, как можно шире разведя и зафиксировав ремнями из потолка. Из-за застеленных слезами и спермой глаз Арлин не видела, откуда тянется эта виселица. Да и не успела: тело пронзило одновременно две разрывающие пополам боли. Глаза, полные ужаса и страха, расширились, и скупая слезинка скатилась по испачканной спермой щеке. В ней двигались одновременно резкими, быстрыми и отрывистыми толчками. Ноги свело судорогой, живот скручивало от тупой распирающей боли. Добродушно улыбающаяся маска, из-под которой вырывались похотливые, тошнотворно громкие стоны, раскачивалась под другой маской.

Мастер не мог так с ней поступить. Это заговор. Попытка опорочить его имя. Так уже однажды было. Но он спас её. Спасёт и в этот. Ведь так? Арлин скандировала про себя одновременно с масками. Но если с их глаголющих уст срывалось раболепие и фанатизм, то с её – слепая верность, надежда и мольба.

Кляпа во рту не было. Они жаждали её душераздирающих криков – они их получили. На усладу себе и во славу Мастера.

Арлин задыхалась от всхлипов и криков, давно сбившись со счету, сколько человек побывало в её влагалище, анусе и рту. Только она облегчённо вздыхала, почувствовав пустоту внутри себя, как её снова сажали на кол. Низ живота раздирало. Соски пробили длинными иглами, а после прицепили к ним зажимы. Ей отвешивали звонкие пощёчины, когда крики переходили в раздражающий визг.

Когда сознание угасало вместе с рассудком, приходили они – две блудницы, красивые как розы с шипами по бокам. Они охраняли её, не позволяя уйти в спасительный сон без сновидений. Приводили в чувства быстро и эффективно: ударами острой плетью, потоком ледяной воды или уколом в вену, на острие которого выступал дурманящий наркотик. Вколите его ещё, эту раскалённую лаву, от которой душа возносилась над телом в качестве зрителя над содрогающимися над ней тремя похотливыми животными.

Её грубо перевернули лицом вниз. Грудь сдавило о ледяной металл. Только Арлин попытала счастье в виде небольшого сопротивления, как её вновь зафиксировали. Вся вакханалия сопровождалась возбуждёнными разъярёнными криками, напоминающими вопли первобытных людей. Они забавлялись её мучениями, получали хтонический кайф, выпуская демонов наружу, искусно таившихся до заката солнца.

– «Мастер праздником велит,
Кровь в висках уже стучит.
Мастер вина разольёт,
И тот час прольётся кровь».

Строчки сами всплывали в сознании. Арлин пыталась вспомнить его лицо, в ужасе осознав, что за полгода его размыло эфемерным ликом. Виной тому, наверняка, служил наркотик. Она помнит. Помнит его как вчерашний день. Скоро дверь откроется и её спасут. Чёрная мантия скользнёт по полу, и он – дитя тьмы, вышедший из лона нуара, возьмёт её на руки и унесёт прочь.

В насмешку её мыслям прокатился пошлый смешок в перезвон со шлепками о кровоточащие ягодицы. Помещение окутал высокий девчачий крик. Сила духа оставила её. Арлин впервые заорала во всё горло, чувствуя, как медленно раздирают её анус и лоно. Одновременно нечто длинное, толстое и твёрдое, не похожее на мужской фаллос, проникало в неё. Арлин забилась в конвульсиях. Из прокусанной губы стекала кровь, рот заполнило металлическим солёным привкусом.

– Пожалуйста, отпустите меня! – это была первая фраза, произнесённая на столе чудес.