Прокламация и подсолнух

– Чего ж она от него хотела? – недоуменно спросил вдруг Макарко.

Гицэ фыркнул:

– Да чего бы ни хотела, ясно, что скостить цену решила. Ну или приятное с полезным совместить.

– Вот это она точно зря, – покрутил ус Йоргу. – Нешто Тудору баб мало, чтоб на такое покупаться? Мужик он видный, а что на словах ядовит, как горный аспид, – так бабы на такое только больше облизываются!

– Уж последнее-то боярынька распробовала, – подхватил Мороя.

– Думаете, если б она так просто маслилась, без умыслу, то свезло бы? – уточнил вдруг кто-то.

Ну верно, как же не почесать языки за спиной начальства! Но Симеон невольно сам поддался любопытству и добросовестно задумался над вопросом.

– Ну как тебе сказать... Сколько нам предстояло баб не видеть, а у слуджера и во время перемирия дел по горло. То на заставе, то вон по горам носится, какие там бабы? А тут – и из себя хороша, и сама пришла.

Рассуждения его прервал вдруг Штефан – потянулся за ракией, но, вставая, зацепил рукавом кувшин с квасом. Пришлось им всем повскакать с руганью, уворачиваясь, чтобы квас не попал на штаны.

– Черт косорукий!

– Смотри, куда грабли тянешь!

– Да подотри ты!

К удивлению Симеона, Штефан не огрызнулся, а покорно полез из-за стола за тряпкой. Добрый Мороя дотянулся, не вставая, и заалевшийся от своей неловкости парнишка начал стирать лужу со стола, пока Мороя переставлял кружки.

– Похоже, кому-то хватит ракией наливаться, – заметил он. – Шел бы ты спать, парень.

Штефан зыркнул возмущенно, отбросил тряпку. Плеснул себе ракии и снова развалился на лавке.

– Да ладно, пусть послушает, – вступился Гицэ. – А то так и будет шарахаться, когда на сеновал зовут, чисто монах какой!

– Сами вон рассказываете... – проворчал сквозь зубы обиженный Штефан.

– Э, зелень! – Гицэ хлопнул ладонью по столу. – Ты не равняй, так тебя и так! Одно дело – когда по убеждениям, другое – когда с визгом убегают с перепугу! Мне вот тоже кажется, что если бы та боярынька выгоды не искала, то ей бы и перепало. Просто слуджер у нас шибко честный, а то мог ведь ее и после турнуть!

– А может, и не мог бы, – возразил тотчас Мороя. – Это только ты все дела ради бабы задвинешь, а корпусному командиру не к лицу бы время тратить, когда войско выступать собирается!

– Ой, можно подумать, много времени бы потратил! Время обычно на уговоры тратится, а на дело много не надо!

– Сомнительно что-то, – поддержал Морою Макарие, тоже краснея, но явно отчаянно храбрясь перед Штефаном. – Она ж боярынька, им, поди, перины подавай пуховые да всякие там слова-подарки! Ежели застава навроде нашей, так нешто боярынька на такую койку даже присядет – ее же одеяло уколет, чай, не шелк...

Мужики грохнули хохотом, и бедняга совсем смутился и умолк. Зато уж пандуры разошлись вовсю.

– Так она ж сидеть не собиралась!

– Одеяло уж точно лишнее! С такой бабой и без одеяла вспотеешь!

– А ежели сидеть – так не на койке получается!

– А если и на койке – так бабе снизу лежать не обязательно!

– Вот бы славно – он, поди, намаялся по горам шариться да кувыркаться!..

Даже Мороя, и тот не выдержал.

– Сопляк ты еще, Макарко! Как она ластилась – так она бы и на столе согласилась, поди! Но слуджер дело бережет – на столе бумаги важные, куда?!

Симеон и сам всхлипывал от смеха, глядя на Макарку, который багрово краснел, но пытался изобразить бесшабашную морду.

– Нешто можно – на столе-то?

– Э, щеня! – Гицэ утер глаза ладонью. – Да хоть на коне! И если уж баба хочет, ей шелка с перинами без надобности, плаща довольно будет или овчины вон!..

– Про коня не завирайся! А то еще решит попробовать, – заржал кто-то. – Но на столе еще как можно!

– Коли по-быстрому присунуть, то самое оно, только юбки и задрать, – согласился Гицэ и мечтательно зажмурился. – Только там такая боярынька была, что куда по-быстрому, нешто слуджер бы ее не уважил как следует...

Пандуры снова покатились от хохота, перемежая его замечаниями, где и как именно следовало уважить боярыньку.

– Эй, Штефанел, ты чего?! Бабу сроду не видал, что ли? Так давай, покажу! У меня такая краля на примете есть. Все при ней! – перекрыл общий ржач веселый голос Гицэ, и Симеон сообразил, что в шуме похабного разговора он действительно ни разу не услышал этой вечной язвы.

Мальчишка сидел рядом, насупившийся и побагровевший. И даже на замечание Гицэ не огрызнулся, хотя обычно за словом в карман не лез, только опустил голову и покраснел еще больше. Лица было не рассмотреть, но уши выразительно заалели.

Симеон показал Гицэ кулак. Хотел еще на словах одернуть, но немного подумал – и не стал. Парнишка-то из закрытой военной школы, откуда бы ему быть ловким с девками? Не то, чтобы стоило, но... в историю какую впороться может или еще что. Ладно уж, черт с ним, с этим Гицэ. Может, и вправду пусть сводит к девкам, а то эта тепличная роза так краснеет, что аж смотреть жалко. А Симеон уж приглядит, чтобы его мальчишки ни во что не вляпались из-за юбок. Дело должно быть прежде всего – вон как у Тудора...

- 8 -