Проклятие Раду Красивого

Мы плыли на лодке, а наши лошади плыли за нами без лодок — только головы торчали над водой. Я помнил, как лошади фыркали, если вода попадала им в ноздри, и помнил нашу лодку, совсем простую, рыбацкую.

Рыбацкие лодки и теперь виднелись на реке — словно время сейчас было мирное, и никто не ожидал здесь большую турецкую армию... Вернее, нет. Её ждали. Ведь с нашей стороны у берега не осталось ни одной лодки или кораблика, а на том берегу мне удалось ясно разглядеть братовы дозоры.

Сначала эти люди казались обычными поселянами, которые пасли возле Дуная небольшой табун коней, а сами сидели на берегу под камышовым навесом. Однако, завидев меня и моих конников, двое человек в белой полотняной одежде побежали к табуну, проворно поседлали двух коней и уехали прочь от реки, поднимая за собой облачка пыли.

— Нам надо вести себя осторожно, Раду-бей, — сказал мне турок, который вместе со мной начальствовал над четырьмя тысячами моих конников.

— Почему? — спросил я.

— Скоро сюда явятся люди твоего брата, к которым поехали дозорные. Людей твоего брата может оказаться больше, чем нас. Они могут попробовать переправиться через реку и напасть на нас.

Я тяжело вздохнул. Ах, как бы мне хотелось, чтобы так и произошло — пускай бы люди Влада переправились сюда, завязали бы бой и взяли меня в плен. Я бы сам дался им в руки, лишь бы меня доставили к брату.

Я видел, как турки боятся Влада, но сам не испытывал страха. Ничуть! И даже сожжённая крепость Никопол, стоявшая возле реки — чёрное пепелище, поросшее травой — меня не пугала. Пусть турки сказали, что близ крепости до сих пор можно найти в траве белые кости непогребённых, но страх всё равно не поселился в моём сердце.

Я знал, что мой брат не поднимет на меня руку, если я сам не буду пытаться биться с ним. Конечно, его люди не знали меня в лицо и могли убить ненароком. Конечно, на этой войне меня могла задеть случайная стрела или пушечный снаряд. Да мало ли что случается в битвах! Однако я не боялся.

"Я вернулся домой. Господи, даже не верится! — думалось мне. — Я вернулся! После восемнадцати лет, проведённых в этой проклятой Турции. Как же это долго и тяжело! Неужели всё теперь позади?" Я вспоминал, что пережил старого султана и одиннадцать лет делил ложе с молодым. Вспоминал, как сначала покорился Мехмеду, затем чуть не убил, но сам чудом избежал казни, а моё возвращение в Румынию вдруг стало видеться мне как ещё большее чудо! Но вот кто совершил эти чудеса? Бог или всё же я сам... с Божьей помощью?

* * *

Турецкий начальник сказал, что лучше всего разбить лагерь подальше от реки. Этот человек боялся, что воины моего брата могут переправиться на нашу сторону нынешней же ночью и напасть неожиданно:

— Если разобьём лагерь прямо у воды, с того берега будет видно, где мы стоим. Враги могут переправиться ниже по течению, а затем налететь на нас. Лучше уйдём от реки, чтобы не искушать их. Возможно, они подумают, что мы совсем уехали.

Развалины Никопола по словам турка тоже представляли опасность:

— Чёрные руины — хорошее место, чтобы спрятаться за ними в темноте и внезапно выскочить.

Вот почему наш лагерь мы разбили в чистом поле. У реки и возле крепости были на всякий случай выставлены дозоры, а с наступлением темноты турецкий начальник велел погасить все костры и держать оружие поблизости.

От страха этот человек всю ночь не сомкнул глаз. Если бы султан не повелел идти к Дунаю и ждать здесь, мои четыре тысячи всадников нипочём бы тут не остались, и тем больше уважения у них вызывало моё спокойное поведение. Я совсем не боялся. Совсем!

Впрочем, я тоже спал лишь с обеда до вечера, а ночью не мог оставаться в своём шатре. Вопреки совету турецкого начальника я всю ночь провёл возле реки вместе с дозорными, высматривавшими, не переправляется ли к нам кто-нибудь.

Дунай серебрился в лунном свете. Чёрные очертания сгоревшей крепости еле различались неподалёку в темноте. Я мог пойти к ней. А мог — назад в поле, и это казалось так непривычно по сравнению с дворцовой обстановкой — ни стен, ни запертых дверей, которые не дают тебе свободно ходить в любую сторону. Здесь царила свобода — иди, куда хочешь. Лишь река мне казалась неодолимее самой высокой и крепкой стены.

Ах, как жаль, что я не умел плавать! Если б умел, то, улучив минуту, просто взял бы и поплыл. Река казалась не слишком широкой. За час я бы, наверное, доплыл до другого берега.

На той стороне виднелись редкие огни — костры пастухов и рыбаков. Глядя на них, я очень хотел бы думать, что Влад подобно мне стоит сейчас на том берегу реки и смотрит на серебрящиеся воды, но мой брат, конечно, не мог там находиться. Он ещё не подошёл к Дунаю со своим войском.

* * *