Проклятие Раду Красивого

И ещё мне думалось, что румыны, защищавшие старую румынскую столицу, находились там не по приказу Влада, а по своей воле. Наверняка, эти люди хотели, чтобы мой брат закрыл ворота, спалил пригород и готовился к длительной осаде, но Влад вопреки их просьбам решил, что незачем тратить жизни на оборону того, что неминуемо окажется взято.

Под стены Константинополиса, а ныне Истамбула, султан в своё время привёл такую же многочисленную армию, как сюда. А может, под Тырговиште пришло даже больше султанских воинов. Старая румынская столица была обречена пасть, а мой брат ценил жизни! И всё же он позволил остаться тем своим людям, которые не могли смириться с оставлением Тырговиште.

"Наверняка, так и было!" — говорил я себе, а меж тем великий визир Махмуд-паша попросил у Мехмеда позволения проехаться вокруг города, чтобы поискать там следы войск моего брата.

Только услышав султанские слова "ночное нападение", великий визир опять вспомнил, что плохо показал себя позапрошлой ночью во время битвы с Владом и не собирался повторять своего промаха. Махмуд-паша, конечно же, подумал: "Если снова будет ночное нападение, я окажусь подготовленным лучше всех", — однако, рыская по окрестностям города, он обнаружил совсем не то, что ожидал. И это совсем не помогло выслужиться.

* * *

Великий визир оказался смущён, когда показывал султану то, что нашёл. Возможно, даже сомневался, надо ли показывать, но скрыть такое казалось ещё опаснее, чем показать.

Помнится, я как раз говорил со своими конниками и расспрашивал их о том, что они видели в Тырговиште, когда вдруг явился человек от султана и сказал, что я должен вместе со своим повелителем и военачальниками поехать посмотреть на "доказательство жестокости" моего брата.

— Что за доказательство такое? — спросил я, но мне ответили, что Махмуд-паша, который нашёл это доказательство, не велел говорить прежде времени, поскольку лучше увидеть всё своими глазами, чем слушать рассказы.

Когда великий визир привёз султана и остальных на место, солнце клонилось к закату. Небо начало окрашиваться в ало-розовый цвет, а землю уже окутывали сумерки, поэтому издалека нам показалось, что на кромке холма мы видим деревья.

Проследив за рукой Махмуда-паши, указывавшей туда, Мехмед так и спросил:

— То, что ты хочешь показать, находится возле леса?

— Это не лес, повелитель, — скорбно и смущённо произнёс великий визир. — Это колья. А на кольях — твои люди. Я полагаю, это те самые люди, которых Влад-бей вчера хотел обменять на своих.

— Колья? — с сомнением произнёс султан. — Ты уверен?

— Я видел это ещё при свете дня и внимательно рассмотрел, повелитель. Около тысячи кольев, и на каждом — твой бывший слуга или воин.

Мехмед тоже хотел поехать и посмотреть, но великий визир предупредил:

— Повелитель, лучше не подъезжать слишком близко.

— Почему?

— Там нестерпимая вонь. Как я могу позволить, чтобы тухлый запах оскорбил твоё обоняние!

Махмуд-паша на самом деле хотел сказать: "Тебя вырвет, повелитель. Вырвет на глазах всех твоих людей", — но выразился более осторожно.

— Повелитель, а мне можно поехать и посмотреть поближе? — спросил я. От вечернего приёма пищи мне сегодня ввиду ожидавшейся ночной встречи с султаном пришлось отказаться, но зато можно было не бояться, что меня стошнит от трупного запаха. Разве что мутить станет, но не стошнит.

— Ты полагаешь, что выдержишь?

— Да, — ответил я. — У меня крепкий желудок, и к тому же сегодня вечером я не ел.

Султан велел Махмуду-паше проводить меня, и вот мы поехали в сторону холма. Теперь я начал чувствовать запах. Он на меня находил волнами вместе с лёгким вечерним ветерком — становился то слабее, то сильнее. Этот запах не был похож ни на что из того, что мне когда-либо приходилось встречать. Как пахнет тухлое мясо, я не знал.

— Это из-за жары, — пояснил великий визир. — Если б не жара, то трупы так быстро не испортились бы.

Я кивнул, а думал совсем о другом: "Так вот почему прошлая ночь в отличие от всех предыдущих прошла для нас спокойно! Люди Влада были заняты. Пока турецкое войско двигалось к Тырговиште, мой брат воздвигал эти колья".

Мне представлялось, как Влад, стоя под холмом, наблюдал за работами, и что выражением лица мой брат очень напоминал Войку во время казни, устроенной султаном. Войко, глядя, как гибнут люди, которых можно было спасти, испытывал к Мехмеду жгучую ненависть. Такую же, конечно, испытал и мой брат, когда узнал о казни, и всё братово войско чувствовало то же. Мне казалось, что люди Влада сажали турков на колья с эдаким злым задором.

Меж тем Махмуд-паша извинился и сказал, что в отличие от меня сегодня ужинал, поэтому дальше не поедет, а меня проводят его люди, которые провели рядом с холмом уже достаточно времени — притерпелись, и им всё нипочём.