Проклятые

Укрепив свою силу усиками Гитлера и бриллиантом Батори, я быстро расправилась с этой жестокой религиозной фанатичкой. Как только она отправляется в мерзкое болото к Адольфу, я возобновляю свой путь с Арчером. Корона из жемчуга теперь красуется на моей голове, а потрепанная свита ренессансных дам и господ присоединяется к растущему легиону моих последователей. Наша с Арчером армия прирастает нацистскими зомби… придворными Медичи… а чуть позднее – подпевалами Калигулы.

Можно списать мою новую удаль на эффект плацебо, но, имея в распоряжении усики горластого деспота, я сама начала говорить красноречиво. Каждое мое заявление звучит мощно и авторитетно, словно из репродукторов на массовом митинге, где собрались оголтелые бараны с факелами в руках, готовые маршировать строевым шагом и жечь книги по первому слову вождя. Чтобы с головы не слетела жемчужная корона праведной королевы-садистки, мне приходится постоянно следить за осанкой и держать спину прямо, из-за чего я кажусь благороднее и выше ростом. Я меняю практичные мокасины на шикарные туфли на шпильках, которые мне раздобыла Бабетта, что добавляет еще несколько дюймов роста.

Мы даже не добрались до следующего горизонта, а я одолела еще одного неприятеля: Влада III, также известного как Влад Цепеш, то есть Колосажатель, князя из рода Дракулов, умершего в 1476 году, запытавшего до смерти около сотни тысяч человек и ставшего прототипом легенд о вампире Дракуле. У него я забрала кинжал с драгоценными камнями, пыльную клику продажных рыцарей и сундук, полный шоколадных батончиков с зефирной нугой.

Позднее этот кинжал пригодится мне, чтобы заполучить тестикулы развращенного римского императора Калигулы. И его обширный тайник шоколадок с начинкой из арахисового масла.

Мы идем дальше в сопровождении половины всех послушных, безропотных идиотов мировой истории, и я спрашиваю у Арчера:

– Так ты попал в ад за то, что украл хлеб? Прямо как… Жан Вальжан.

Арчер тупо глядит на меня.

– Каторжник под номером двадцать четыре шестьсот один… – Я машу рукой, изображая оживленную французскую жестикуляцию. – Из «Отверженных».

– Не только за то, что украл хлеб, – отвечает Арчер.

Наш путь лежит через чащу Ампутированных Конечностей – жуткие заросли из отрубленных рук и ног, нагромождения переплетенных кистей и ступней, сквозь которые просачивается дымный, отдающий копотью ветер. Тропинка засыпана пальцами, отделенными от тел: все, что утеряно на полях сражений или выброшено из больниц, отрезанные части тел, не получившие должного погребения – все валяется под ногами. Плюс вездесущие и бесполезные «снежки» из попкорна. Здесь я добываю себе пояс короля Этельреда II, английского монарха, ответственного за гибель двадцати пяти тысяч данов во время резни в день святого Брайса. На этот пояс я вешаю отрезанные тестикулы, кинжал с драгоценными камнями и крошечный скальп из усиков. Трофеи моей текущей кампании по культивированию в себе стервы. Вскоре к ним присоединяется церемониальная румаль, или косынка, которой главарь одной секты по имени Таг Бехрам задушил 931 человека. Румаль – этакий мрачный аналог браслета с подвесками – подтверждает мое превращение из хорошей и вежливой девочки, воспитанницы частной школы-интерната, в суровую принцессу-воительницу, плюющую на все приличия. Я – анти-Джейн Эйр. Чуть ли не мимоходом я побеждаю Синюю Бороду, печально известного Жиля де Рэ, и добавляю к своим трофеям его бракмар, которым он задушил шестьсот детей, одновременно подвергая их содомии. С каждой новой победой моя армия все прирастает и прирастает отрядами перебежчиков.

На протяжении этого марша к моему полному преображению у меня в кармане лежит аккуратно сложенный конверт с результатами испытания на спасение. Мы неумолимо шагаем вперед по горящим просторам под опаленным оранжевым пламенем небом.

– Я украл хлеб и подгузники, – произносит Арчер, – и принес их домой…

– Только, пожалуйста, не говори мне, что ты и в правду устроил стрельбу в своей школе.

– Просто дослушай, ага?

Арчер принес домой хлеб и подгузники, но выяснилось, что он перенервничал в магазине и схватил с полки не те подгузники. Нужны были с клейкими лентами-застежками, а Арчер взял обычные. Самые дешевые, которые надо закалывать булавками. Чтобы как-то исправить свой промах, он предложил матери свои булавки, из щеки и сосков. Видимо, один из этих плохо продезинфицированных панковских аксессуаров уколол его сестренку. Девочка была хрупкой, болезненной, и умерла от заражения крови практически за одну ночь.

Я чувствовала, что Арчеру неловко рассказывать об этом. Откровение давалось ему нелегко, и я старалась не смотреть на него, чтобы не смущать еще больше. Просто шла рядом с ним, глядя прямо перед собой, а наша армия тянулась следом за нами. Сувениры, фетиши и талисманы – предметы силы – болтались на поясе и били меня по бедрам. Я держала спину прямо, чтобы с меня не свалилась моя новая жемчужная корона. Сохраняя бесстрастный, нарочито небрежный тон, я спросила, не потому ли его отправили в ад… за убийство младшей сестренки.