Проклятый род

Навь с людьми никогда не здоровалась, но скитальцы часто заходили в простые деревни. Прежде чем дать ответ, женщина неласково оглядела стоявшего перед ней чужака:

– Охотник?

– Да, мы охотники. Забрели в ваши земли, увидали незнакомое место и решили узнать, чем живёте, да как бытуете?

– Это славно. Мы тоже охотники, – глаза хозяйки немного оттаяли, она даже попыталась улыбнуться Серко, но радости во взгляде оказалось не много. Заметив перед домом невысокий колодец, гость попросил:

– Можно воды испить? Мы долго в дороге, жажда замучила.

– Воды? – будто не понимая, о чём вообще речь, переспросила хозяйка. Засомневавшись, стоило ли вообще обращаться, Серко указал на небольшой бревенчатый сруб, с воротом и ведром на верёвке. Женщина опомнилась и растерянно закивала:

– Да-да, конечно, вода есть – берите сколько угодно!

– Благодарствуем, – кивнул Серко и подошёл прямо к колодцу, а значит и поближе к дому. Он оглядел избу оседлых снаружи – окон почти не было, только забитые досками щели. Дом скатан из крепких брёвен, пазы плотно заткнуты мхом. Каменный фундамент поднимался высоко над землёй, а значит от холодной почвы в ноги не тянет. Тот, кто построил избу, был человеком толковым, вот почему Тепло простояло всю моровую эпоху.

Хозяйка взошла на крыльцо и скрылась за дверью, никого внутрь избы не пригласив. Впрочем, ребятишки и сами не захотели войти. Переминаясь с ноги на ногу, они как будто боялись родного крыльца, и Серко это заметил.

– Хоть какая-то польза, – заглянула Влада в колодец. Воды в нём и правда было много, да ещё вперемешку с кусками белого льда.

«Бедные, сирые люди!» – воскликнула Вера, глядя на жавшихся у крыльца ребятишек. – «Голодают они, очень сильно голодают! Маленький будто и высох совсем, тонок словно тростиночка!»

– Зря их жалеешь, – фыркнула Навь и толкнула ведро. Жестянка с громким стуком полетела вниз и плюхнулась в воду. Влада ещё никогда не видала колодца и распылалась в любопытной улыбке. Вера осторожно переспросила:

– И почему же я их «зря» жалею?

– А ты язычников любишь? Нет, не любишь – одних братьев своих, крестианцев, ты любишь. А эти, пожалуй, похуже всех прочих язычников. Ты погляди, возле дома шест воткнут, а что к шесту на самой вершине привязано?

Вера оглянулась и правда увидела то, о чём говорила Волчица – в тени дома стоял потемневший от времени столб. На вершине были надёжно привязаны длинные перекладины. С конца каждой жерди свисали разные вещи – гирлянда оружейных гильз, осколок старого зеркальца, ржавая металлическая цепь и звериные кости.

«Что же это?» – поражённо прошептала Вера.

– Шест молельный, а людей этих звать Невегласе – те, кто в вашего Единого Бога не верит и наших Исконных Богов не почитает. А ежели что краем уха и слышали, так всё коверкают, да на свой лад объясняют – совсем тёмные люди, верят в то, что сами придумали. В оседлых деревнях часто такое случается: ставят обереги от дурных сил, да не очень-то столбы им помогают, ибо Богов из пустоты не родится. Молились тут какой-нибудь тёмной кикиморе, вот и накликали на себя проклятья с несчастьями. А вообще, только дураки на кладбище селятся и детей тут рожают, – Влада перевела взгляд на Серко и как бы невзначай обронила. – И только дурак свой род в такое худое место потащит. Нечего делать у Невегласе. Их беды – не наша забота.

– Все мы дети Божьи и все ходим перед лицем Его, – Михаил встал подле Веры, он хотел ободрить растерянную сестру. – Только некоторые из этих детей – заблудшие души. Но коли кто греховность свою осознает и к истинному свету придёт, тот спасётся от варварства.

Лицо Влады на миг исказилось, но тут же в глазах промелькнуло странное озарение. Сама не своя, она робко потупилась и подошла к крестианцу. Дрогнувшим голосом, как будто в чём-то ещё сомневаясь, она спросила у парня:

– Ежели от идолов своих откажусь, приду к истинной вере и приму крест на себя, тогда бог мне грехи отпустит?

Вскинув глаза, она искренне посмотрела на Михаила. Надземник такого не ожидал и растерялся:

– К-конечно простит, ты же дочь Его! Отрекись от кумиров, познай таинство крещения, и коль молить много будешь, любой грех облегчится…

– А когда чиста душой стану, да у Господа в милости, женишься на мне, как на девушке крестианской? – глаза Влады увлажнились словно от счастья, по щеке побежала слеза.

– На всё воля Господа, – доверился Михаил. – Отринув темноту многобожия, отчего жизнь новую не начать? Когда Писание в твоё сердце проник…

Но тут он осёкся и наконец разглядел всё как было. Влада бесстыже улыбалась ему, показывая заточенные для крови клыки. Всю невинность подземницы смахнуло с лица словно дым:

– Надо же, и с крестианскими мужиками это работает! Быстро ты перед течной волчицей испёкся, аж глаза заблестели от похоти!

– Блудница бесноватая! – шарахнулся прочь Михаил. Он только сейчас понял, что стал жертвой насмешки.