Читаем Прощай, оружие! полностью

We were supposed to wear steel helmets even in Gorizia but they were uncomfortable and too bloody theatrical in a town where the civilian inhabitants had not been evacuated.Нам полагалось даже в Гориции носить стальные каски, но они были неудобны и казались непристойно бутафорскими в городе, где гражданское население не было эвакуировано.
I wore one when we went up to the posts and carried an English gas mask.Я свою надевал, когда выезжал на посты, и, кроме того, я имел при себе английский противогаз -противогазовую маску, как их тогда называли.
We were just beginning to get some of them.Мы только начали получать их.
They were a real mask.Они и в самом деле были похожи на маски.
Also we were required to wear an automatic pistol; even doctors and sanitary officers.Все мы также обязаны были носить автоматические пистолеты; даже врачи и офицеры санитарных частей.
I felt it against the back of the chair.Я ощущал свой пистолет, прислоняясь к спинке стула.
You were liable to arrest if you did not have one worn in plain sight.Замеченный без пистолета подлежал аресту.
Rinaldi carried a holster stuffed with toilet paper.Ринальди вместо пистолета набивал кобуру туалетной бумагой.
I wore a real one and felt like a gunman until I practised firing it.Я носил свой без обмана и чувствовал себя вооруженным до тех пор, пока мне не приходилось стрелять из него.
It was an Astra 7.65 caliber with a short barrel and it jumped so sharply when you let it off that there was no question of hitting anything.Это был пистолет системы "астра", калибра 7.65, с коротким стволом, который так подскакивал при спуске курка, что попасть в цель было совершенно немыслимо.
I practised with it, holding below the target and trying to master the jerk of the ridiculous short barrel until I could hit within a yard of where I aimed at twenty paces and then the ridiculousness of carrying a pistol at all came over me and I soon forgot it and carried it flopping against the small of my back with no feeling at all except a vague sort of shame when I met English-speaking people.Упражняясь в стрельбе, я брал прицел ниже мишени и старался сдержать судорогу нелепого ствола, и наконец я научился с двадцати шагов попадать не дальше ярда от намеченной цели, и тогда мне вдруг стало ясно, как нелепо вообще носить пистолет, и вскоре я забыл о нем, и он болтался у меня сзади на поясе, не вызывая никаких чувств, кроме разве легкого стыда при встрече с англичанами или американцами.
I sat now in the chair and an orderly of some sort looked at me disapprovingly from behind a desk while I looked at the marble floor, the pillars with the marble busts, and the frescoes on the wall and waited for Miss Barkley.И вот теперь я сидел на стуле, и дежурный канцелярист неодобрительно поглядывал на меня из-за конторки, а я рассматривал мраморный пол, постаменты с мраморными бюстами и фрески на стенах в ожидании мисс Баркли.
The frescoes were not bad.Фрески были недурны.
Any frescoes were good when they started to peel and flake off.Фрески всегда хороши, когда краска на них начинает трескаться и осыпаться.
I saw Catherine Barkley coming down the hall, and stood up.Я увидел, что Кэтрин Баркли вошла в вестибюль, и встал.
She did not seem tall walking toward me but she looked very lovely.Она не казалась высокой, когда шла мне навстречу, но она была очень хороша.
"Good-evening, Mr. Henry," she said.- Добрый вечер, мистер Генри, - сказала она.
Перейти на страницу:

Все книги серии Хемингуэй, Эрнест. Романы

Прощай, оружие!
Прощай, оружие!

После окончания учебы в 1917 г. Хемингуэй хотел вступить в армию, чтобы участвовать в первой мировой войне, однако из-за травмы глаза призван не был и вместо этого в 1917–1918 гг. работал корреспондентом в канзасской газете «Star». Шесть месяцев спустя он уезжает добровольцем в воюющую Европу и становится шофером американского отряда Красного Креста на итало-австрийском фронте, где в июле 1918 г. получает серьезное ранение в ногу, несмотря на которое сумел доставить раненого итальянского солдата в безопасное место. За воинскую доблесть Х. дважды награждался итальянскими орденами. Находясь на излечении в госпитале, Х. влюбляется в американскую сестру милосердия; через десять лет эта любовная история, а также военный опыт легли в основу его романа «Прощай, оружие» («A Farewell to Arms», 1929).Одна из самых удачных работ Хемингуэя, роман «Прощай, оружие!» – история любви на уровне отдельно взятых судеб, но также и повествование о поиске смысла и уверенности в мире.

Эрнест Миллер Хемингуэй

Языкознание, иностранные языки

Похожие книги

Структура и смысл: Теория литературы для всех
Структура и смысл: Теория литературы для всех

Игорь Николаевич Сухих (р. 1952) – доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского университета, писатель, критик. Автор более 500 научных работ по истории русской литературы XIX–XX веков, в том числе монографий «Проблемы поэтики Чехова» (1987, 2007), «Сергей Довлатов: Время, место, судьба» (1996, 2006, 2010), «Книги ХХ века. Русский канон» (2001), «Проза советского века: три судьбы. Бабель. Булгаков. Зощенко» (2012), «Русский канон. Книги ХХ века» (2012), «От… и до…: Этюды о русской словесности» (2015) и др., а также полюбившихся школьникам и учителям учебников по литературе. Книга «Структура и смысл: Теория литературы для всех» стала результатом исследовательского и преподавательского опыта И. Н. Сухих. Ее можно поставить в один ряд с учебными пособиями по введению в литературоведение, но она имеет по крайней мере три существенных отличия. Во-первых, эту книгу интересно читать, а не только учиться по ней; во-вторых, в ней успешно сочетаются теория и практика: в разделе «Иллюстрации» помещены статьи, посвященные частным вопросам литературоведения; а в-третьих, при всей академичности изложения книга адресована самому широкому кругу читателей.В формате pdf А4 сохранен издательский макет, включая именной указатель и предметно-именной указатель.

Игорь Николаевич Сухих

Языкознание, иностранные языки
Нарратология
Нарратология

Книга призвана ознакомить русских читателей с выдающимися теоретическими позициями современной нарратологии (теории повествования) и предложить решение некоторых спорных вопросов. Исторические обзоры ключевых понятий служат в первую очередь описанию соответствующих явлений в структуре нарративов. Исходя из признаков художественных повествовательных произведений (нарративность, фикциональность, эстетичность) автор сосредоточивается на основных вопросах «перспективологии» (коммуникативная структура нарратива, повествовательные инстанции, точка зрения, соотношение текста нарратора и текста персонажа) и сюжетологии (нарративные трансформации, роль вневременных связей в нарративном тексте). Во втором издании более подробно разработаны аспекты нарративности, события и событийности. Настоящая книга представляет собой систематическое введение в основные проблемы нарратологии.

Вольф Шмид

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука