Проснулся утром...

Все то же поле, все тот же дядька, все то же смятение в моей душе. Две недели мы морочим друг другу головы: он пытается меня куда-то пристроить, а я (сам себя не узнаю) не могу принять ни од­ного предложения. С одной стороны – спешить отсюда, вроде, неку­да, что там еще меня ждет. С другой – слишком уж тут монотонно. Лицо мое заросло щетиной, да, собственно, и не щетина это уже, а бороденка жиденькая, а вот дядька как был гладко выбрит, так ниче­го ему и не делается. На языке моем вертятся вопросы про этот мир, или что тут у них такое. И еще я хочу понять – зачем эта процеду­ра. Если гибель моя была неизбежной, то и чикаться не стоит – на­значили дальше, и все. Если у меня здесь выбор есть, то почему мне не дали выбрать там – погибать или нет. А я бы и не торопился. Мне и там хорошо было...

– А чего тебе там было хорошо? – вдруг заговорил дядька.

– Да все было хорошо! – и такая злость на меня накатила. – Зачем влезли, если сами не знаете, чего хотите?

– Чего хорошо-то было? В танке гореть хорошо было?! – вдруг заорал дядька.

– В каком танке, псих ты ненормальный?!

– В вашем драном Т-90! Ненавижу ваши танки и бомбы! Идио­ты!..

Дядька даже привстал за своим столом. Потом наклонился, дос­тал телевизор и включил его. На экране появилось скорбное лицо Фила Донахью. На чистом русском Фил стал рассказывать про какого-то Отто Дылермана, который со своим сыном на русском танке прикры­вал ударную турецкую пехоту в Шервудском лесу. При этом на экра­не крупным планом: я (!) застегнул танковый шлем, помахал в объек­тив рукой, и танк рванулся с места.

– Отзывчивые русские танкисты сами предложили помощь пе­хотинцам. Пять километров дороги ударная группа преодолевала двадцать восемь часов! Отто Дылерман с сыном подавили все огне­вые точки гренландских сепаратистов, однако блуждающая проти­вотанковая ракета угодила прямо в левое крыло их машины... Веч­ная память героям! – седая голова диктора скорбно поникла...

А я сидел, как парализованный: челюсть висит, во рту пересохло, глаза вытаращены.

– Я что – в психушку попал?

– Ты это брось! – обиженно откинулся на стуле мой чичероне...

– Какая турецкая пехота? Какое левое крыло?! Я не был маном, тем более в танке!

– А кем ты был?

– Журналистом! На берегу озера красивого! На Севере!

– Да брось ты. Вот тут записано, – он достал из кармана затерханную бумажку, – Отто, православный буддист, гражданин Африкан­ского советского союза. У вас там директором Диего Марадона, – и тут дядька потерял свою уверенность. Что-то он сообразил...