Простить нельзя расстаться

Дарью, по её словам, держали взаперти, и Евгений ожидал найти в подмосковном лесу запущенный пансионат для душевнобольных, а центр напоминал продвинутый санаторий: великолепный парк, светлые вылизанные помещения, новомодное оборудование — продвигаясь по коридору, он заглянул в некоторые палаты: пациенты выходили на прогулку, а двери оставляли распахнутыми. Вот и закуток с пустующим постом дежурной сестры, рядом кабинет главврача. Обещанная табличка: «Музагитова Э.В. доктор медицинских наук». Евгений предположил, что попал на Эльвиру Васильевну из рассказа Даши, и посчитал это удачей. На стук ему не ответили, пришлось заглянуть в кабинет, чуть приоткрыв щёлочку.

— Заходите, чего тушуетесь? — послышался низкий голос.

Коровихин заехал в комнату, поздоровался. Эльвира Васильевна вглядывалась в экран компьютера, судорожно дёргая «мышку». Судя по раздражённым фразам в адрес «вечно зависающей» техники, битва её была проиграна.

— Разрешите, я посмотрю, — предложил Евгений.

— Не стоит. У нас есть специалисты. — Доктор откатила кресло чуть в сторону, села удобнее и взглянула на посетителя: — Вы нуждаетесь в услугах нашего центра, молодой человек?

Коровихин приблизился и протянул Эльвире Васильевне визитку.

— Мне нужна помощь другого рода.

— Ну да-а. Опять Захарова. Ох и надоела мне она! — Заученным движением докторша выдвинула верхний ящик стола и нашарила там папку. — Вот. Всё, чем могу помочь, — сказала она, протягивая бумаги детективу.

Тот пролистал и одобрительно хмыкнул.

— Вижу, вы подготовились.

— Волей-неволей подготовишься! — недовольно буркнула Эльвира Васильевна. — Первый случай у нас такой. Поймите, э-э-э… — она бросила взгляд на визитку Коровихина, — Евгений, обычно клиенты выздоравливают, а не получают новые диагнозы. Центр Даниила Ткаченко славился как раз тем…

— Я изучил ваш сайт, — довольно резко перебил врачиху Евгений, — не трудитесь. Меня больше интересует, как Захарова попала сюда, а не то, как вышла — эту историю я более-менее прояснил.

— Там, — Эльвира Васильевна указала на пачку листов, лежавшую на коленях детектива, — кроме копии истории болезни, копия договора. Так и попала.

Собственно, эти бумаги Коровихин уже изучил в кабинете следователя, но, не желая этого показать, пробежал глазами первые две страницы договора.

— Тут о депрессии… — он покачал головой, — насколько мне известно, никакой депрессии у Дарьи не было.

— Что вы, — докторша взмахнула руками, словно надеялась взлететь к потолку, — у неё были явные признаки фрустрации!¹³ Давно я не сталкивалась с такими симптомами у человека из простой среды. Обычно творческие люди страдают, мыслящие, так сказать.

Стараясь не показать, что последняя фраза его основательно задела, Евгений снова углубился в бумаги и не сразу отреагировал на прощальные слова. Эльвира Васильевна покашляла, привлекая его внимание, и попросила покинуть кабинет, ссылаясь на занятость. Коровихин, осознавая, что вряд ли дождётся от неё откровенности, поблагодарил за беседу и, отъезжая от стола главврача, попросил разрешения пообщаться с кем-нибудь из персонала. Например, с медбратом по имени Роман. Докторша пожала плечами и взялась за мобильный телефон.

— Зайди ко мне в кабинет. Срочно, — сказала она в трубку и повернулась к Евгению:

— Пожалуйста, недолго. У нас, знаете ли, персонал не прохлаждается. Потом, Охтин уже давал показания следователю. А вы, как я понимаю, не имеете полномочий…

Дверь открылась, впуская парня гренадёрского роста. Коровихин невольно улыбнулся, вспомнив, как по рассказу Дарьи принял его за одноклассника Михи — щуплого болезненного Масика. Роман поздоровался и встал боком к детективу, ближе к Музагитовой. Между ними произошёл молниеносный молчаливый диалог.

— Где мы можем побеседовать? — напомнил о себе Коровихин.

По-прежнему глядя на свою начальницу, Охтин ответил:

— Я должен готовиться к процедурам. Потом, если вы хотите говорить о заболевшей пиелонефритом пациентке, я уже давал показания. Ничего нового добавить не могу. — Чуть наклонившись, тронул столешницу и спросил: — Эльвира Васильевна, я могу идти?

Та кивнула и, когда Роман повернулся к ней спиной, развела руками:

— Охтин — добросовестный работник, всё делал по назначениям, а они отражены в «Истории».

Медбрат кивнул, подтверждая её слова, и зыркнул на Коровихина. Пальцы его обхватили запястье другой руки. Евгений заметил, как два из них — указательный и средний — распрямились буквой «V», а парень, прежде чем сделать первый шаг, выразительно на них посмотрел. Это был знак, и Евгений его понял. Буркнув «До свидания» и услышав ответное «Прощайте», он выехал из кабинета вслед за медбратом, но того уже не было в коридоре. Детектив не сомневался, что Охтин готов пооткровенничать, но предпочитает сделать это в тайне начальства. Он выкатил на крыльцо, осмотрелся. Где бы спрятаться от внимательных глаз? Решил проехать вдоль по аллее и остановился так, чтобы видеть выход из корпуса. Что же значил жест Романа? Две минуты или два часа? Вероятнее всего, нужно настраиваться на долгое ожидание, ведь две минуты уже прошли.