Простудятся в траве босые осы…

День ото дня всё явное и сущее
Становится расплывчатей и мглей.
И жизнь твоя, тебя на части рвущая,
И хмель, и соль степных твоих кровей,
И… не спеши! Помедленней старей!

Живи помедленней.

Прильни к стерне, земле,
К траве прислушайся,
К пчеле, хотя бы – к тле,
Поверь воде, прозрей
Да и узрей,
Что всё в тебе озорно,
Обло, как
Те чудища, что ночью в облаках
Глазами зыркают,
Гремят, грозят, и тени их
Лесная укрывает полоса,

Где тополя,

Своих тусовок гении,
Царапают ветвями небеса…

* * *

Об этом мало знают, и оно
Нас, в общем-то, не очень беспокоит.

В твой мир приотворённое окно

Темным-темно,
Однако всё же кое
Что в нём заметно и знакомо нам
По тем полубессонницам и снам,
Когда так душно, немощно и липко…

Допустим – жертва, генная ошибка,

Пробирный гений, некий Имярек,
Ну, созданный…
Ну… скажем… человек…
Вполне наивный, без обиды, без
Предубеждения, хоть не без занудства –
Он к нам с тобой,
К тебе свой торит путь,

Чтоб стать твою поняв,

Поверить в суть,

В бессмертные нам души заглянуть…

И с воплем состраданья –

Отшатнуться.

* * *

С оглядкой к делу приступай.
Паши не мелко. Сей не густо.
Всё жизнестойкое искусство
Своё яви – и прорастай.

Через фонирующий ров

Переберись на тот пригорок.
Там в бортях мёд не то, чтоб горек,
(Ты радиацию учёл),
Но страшны жала диких пчёл,
Живых и на тебя похожих.

Не торопись не лезь из кожи

Понять, что здесь произошло.
Ещё и века не прошло,
Как на кирпич, бетон безликий
Упал в объятья повилики
Твой искажённый криком рот

Нам впереди – веков семьсот

Свободы самовыраженья –
Полураспадного броженья
Цветов, лишайников, грибов

Ты выберись на тот пригорок.

Там медлен мёд и тёрен горек.
Там ожиданье первых слов.
И забывая мрак и морок,
И постигая мрак и морок,
Ты угадай, найди свой путь,

Последний нелюдь,

Первый людь.

* * *

Этим зёрнам не стать налитыми колосьями ржи.
Их сожрут озверевшие за зиму мыши и птицы.
Память вервие вьёт, память загодя точит ножи,
Чтобы время усечь и самой на дверях удавиться.
Время скрылось,
Увязло в брегетах, напольных часах,
И не в силах вернуть нам
Ну, самую малость…

Старый вяз, что над нами –

Он вскоре засох и зачах,
И от веры его
И любви
И следа не осталось…

* * *