Процесс

– Верно, – ответил дядюшка, важно кивая. – Я прослышал о твоем процессе. Эрна мне о нем написала. Ты ведь с ней не общаешься и, увы, совсем о ней не заботишься, но все же она узнала. Сегодня я получил от нее письмо и, конечно, сразу приехал. Без всяких других причин, но и этой, мне кажется, достаточно. Могу тебе прочитать ту часть письма, которая тебя касается. – Он вытянул письмо из конверта. – Вот. Она пишет: «Йозефа я давно не видела, на прошлой неделе зашла один раз в банк, но Йозеф был так занят, что меня к нему не пустили. Прождала почти час, потом пришлось идти домой, чтобы не опоздать на урок фортепиано. Я бы с удовольствием с ним поговорила, может быть, скоро и представится такая возможность. Он мне прислал на именины большую коробку шоколадных конфет, был очень мил и внимателен. Я и забыла вам в прошлый раз написать, и только сейчас, когда вы спросили, вспомнила об этом. Шоколад, как вы, наверное, знаете, исчезает в пансионе мгновенно – только подумаешь о том, что тебе подарили конфеты, а их уж и след простыл. Что же касается Йозефа, должна вам сообщить кое о чем еще. Как я уже упомянула, в банке меня к нему не пустили, потому что он вел переговоры с каким-то господином. Молча прождав какое-то время, я спросила у какого-то клерка, долго ли еще продлятся эти переговоры. Он сказал, что, быть может, и долго, потому что речь, вероятно, идет о процессе, который ведется против г-на старшего управляющего. Я спросила, что же это за процесс и нет ли тут какой-то ошибки, однако он сказал, что никакой ошибки нет, процесс идет, и серьезный, а большего он не знает. Он и сам хотел бы помочь г-ну старшему управляющему, человеку очень хорошему и справедливому, но не знает, с чего начать, и надеется только, что влиятельные господа за него вступятся. Так, конечно, и будет, все закончится хорошо, пока же, судя по настроению г-на старшего управляющего, дело худо. Я, конечно, не придала его словам большого значения, постаралась утешить простодушного клерка, запретила ему говорить об этом с другими и решила, что все это болтовня. Но хорошо бы вам, милый папенька, выяснить побольше, когда в следующий раз будете в городе, – вам это наверняка легче, а если понадобится, вы сможете привлечь к делу ваших влиятельных знакомых. Если же, что, вероятнее всего, не понадобится, у вас по меньшей мере будет возможность обнять дочь, чему она была бы безмерно, всем сердцем рада».

– Хорошая девочка, – сказал дядя, закончив читать вслух и смахнув слезу.

К. кивнул – он из-за всяческих хлопот в последнее время совсем забыл и об Эрне, и об ее дне рождения, а история с конфетами явно была придумана для того лишь, чтобы выгородить его перед дядей и тетей. Это было очень трогательно – за такое явно мало было театральных билетов, которые он теперь собирался регулярно ей посылать, но он сейчас не чувствовал себя в силах навещать пансион и общаться с семнадцатилетней девочкой-гимназисткой.

– И что ты теперь скажешь? – спросил дядя, который из-за прочитанного совсем позабыл о спешке и заботах и снова уткнулся в письмо.

– Да, дядя, – сказал К. – Это правда.

– Правда? – воскликнул дядя. – Что правда? Как это вообще может быть правдой? Какой такой процесс? Ведь не уголовный же?

– Уголовный, – ответил К.

– На тебя вешают уголовщину, а ты сидишь тут такой спокойный? – голос дяди становился все громче.

– Чем я спокойнее, тем лучше для исхода дела, – сказал К. устало. – Не пугайся так.

– Так ты меня не успокоишь, – кричал дядя. – Йозеф, дорогой, подумай о себе, о родных людях, о нашем добром имени. До сих пор мы тобой гордились. Не позорь же нас. Твой настрой, – продолжал он, косо глядя на К., – мне совсем не нравится, без вины виноватый так себя вести не станет, если еще не сдался. Говори сейчас же, в чем там дело, чтобы я мог тебе помочь. Это, конечно, как-то связано с банком?

– Нет, – сказал К. и встал. – Однако, милый дядя, ты говоришь слишком громко, а под дверью, вероятно, стоит клерк и все слышит. Это неудобно. Нам лучше уйти. Тогда я тебе отвечу на все вопросы, как сумею. Я знаю, что должен отчитываться перед семьей.

– Вот именно, – закричал дядюшка, – вот именно! Только поторопись, Йозеф, поторопись!

– Вот только раздам кое-какие поручения, – сказал К. и вызвал по телефону заместителя.