Процесс

Остаток времени К. употребил на то, чтобы выписать из словаря редкие слова, необходимые для экскурсии по собору. Работа противнее некуда. Тем временем клерки приносили почту, сотрудники заглядывали со всяческими вопросами и торчали в дверях, потому что К. выглядел занятым, но не уходили, пока он их не выслушает; заместитель директора не отказывал себе в удовольствии отвлечь К., заходил к нему несколько раз, брал у него из рук словарь и без всякой видимой цели перелистывал; когда открывалась дверь в слабо освещенную приемную, появлялись контрагенты, смущенно кланялись, вежливо снимали шляпы, стараясь привлечь к себе внимание и не зная, удалось ли им это, – и посреди всей этой суеты К. составлял список нужных слов, затем разыскивал их в словаре, затем выписывал, затем учился произносить и наконец пытался зазубрить наизусть. Некогда цепкая память, однако, явно давала сбои, и иногда он так злился на итальянца, который устроил ему эту муку, что закапывал словарь в гору бумаг с твердым намерением прекратить подготовку, но тут же, одумавшись – ведь не станет же он безмолвно бродить с итальянцем мимо выставленных в соборе произведений искусства, – снова раскапывал и злился еще сильнее.

Ровно в половине десятого, когда он собрался уходить, зазвонил телефон – это была Лени: пожелать ему доброго утра и спросить, как у него дела. К. торопливо поблагодарил ее и сообщил, что сейчас у него совсем нет времени на разговоры, поскольку ему нужно в собор.

– В собор? – переспросила Лени.

– Ну да, в собор.

– Зачем же тебе в собор?

К. попытался вкратце объяснить, но только он начал, как Лени вдруг перебила:

– Гоняют они тебя.

Жалости, о которой он не просил и которой не ждал, К. не выносил. Он коротко простился с Лени, но, вешая трубку, сказал наполовину себе, наполовину собеседнице на другом конце провода, чьего голоса уже не слышал:

– Да, гоняют.

Теперь времени почти не оставалось – возникла даже опасность, что он не успеет к назначенному часу. К. поехал на автомобиле. В последний момент он вспомнил об альбоме, который еще не успел передать, и взял его с собой. Теперь альбом лежал у него на коленях, и всю дорогу К. нетерпеливо барабанил по нему пальцами. Дождь немного утих, но было промозгло и мрачно. К. знал, что в такой темноте им мало что удастся разглядеть в соборе, зато от долгого стояния на холодном каменном полу его простуда легко могла усилиться.

Соборная площадь была совершенно пуста, и К. вспомнил, как еще ребенком заметил, что в домах на этой маленькой, узкой площади всегда задернуты шторы. При сегодняшней погоде это было особенно понятно. В соборе тоже оказалось пусто – естественно, сейчас никому бы не пришло в голову сюда зайти. К. пробежался по обоим боковым нефам и встретил только закутанную в теплую шаль старуху – она стояла на коленях перед образом Богородицы, не отрывая глаз от иконы. Вдалеке он заметил хромоногого служку, который тут же исчез за одной из дверей. К. не опоздал – когда он вошел, как раз било десять, но итальянца еще не было. К. вернулся к главному входу и некоторое время стоял там в нерешительности, затем обошел под дождем собор снаружи, чтобы посмотреть, не ждет ли его итальянец у одного из боковых входов. Нигде его не было. Может быть, директор не понял, какое время было назначено? Да и как вообще можно было понять этого иностранца? Как бы то ни было, его следовало подождать по меньшей мере полчаса. От усталости К. тянуло присесть; он снова зашел в собор, нашел на ступеньке лестницы какой-то обрывок ковра, подтолкнул его носком туфли к ближайшей скамье, завернулся поплотнее в пальто, поднял воротник и сел. Чтобы скоротать время, он открыл альбом и немного полистал его, но вскоре ему пришлось оставить это занятие – сделалось так темно, что он едва мог различить колонны в ближайшем нефе или хоть какие-нибудь детали.