Психологическая помощь: теория и практика

хирурга требуется не это, а прежде всего профессиональные качества, причем совершенно иного

рода... Ах, если бы дело заключалось только в сочувствии!

После довольно продолжительной паузы мать сказала:

— Даже не знаю, с чего начать...

— А пусть Лера сама расскажет, — мне все же казалось, что будет лучше, если заговорит дочь.

— Ничего особенного не случилось, — сказала Лера. — Просто я побрила голову.

— Зачем? — мой вопрос прозвучал почти без паузы, спокойно и несколько отстраненно.

— Так, не хочу в школу ходить. И не буду. — На глаза девочки навернулись слезы.

Внезапно стали как-то очевидны ее незащищенность и отчаянная бравада, в которой сквозили

безысходность и упорное желание отстаивать что-то свое, что-то очень важное в непонятной

пока мне жизненной борьбе.

— Ты не хочешь ходить в свою школу или в школу вообще? — спокойно и рассудительно задал

я следующий вопрос, пытаясь определить масштабы пораженного смысла.

— Вообще, наверное... не знаю, — тихо прозвучало в ответ.

Было видно, что Лера, возможно, только сейчас взвешивала действительную значимость

выбора. В воцарившейся тишине каждый думал о своем. Я отметил про себя, что тишина не

была гнетущей. Это были минуты, наполненные не враждебностью, не немым бессловесным

страданием — так по крайней мере мне казалось, — о чем говорило выражение глаз и лица

Леры и ее матери, а стремлением постичь, уяснить: что же, собственно говоря, произошло. Ясно, что каждый из нас постигал ситуацию по-своему, главное сейчас состояло именно в стремлении

прояснить непроясненное. Постичь непостижимое.

Слово за словом, беседа стала пробивать себе дорогу, словно весенний ручеек, звонче и звонче

журчащий среди льдов и снегов отчужденности. Внимательно слушая то мать, то дочь, я

постепенно довольно отчетливо воссоздал картину того, как искаженные отношения между

родителями привели к искажению отношений с детьми и к формированию искаженных черт

характера у детей.

С рождением младшего брата, Миши, Лера все больше и больше ощущала себя в семье лишней, ненужной. Неуловимый отец; мама, занятая постоянно болеющим Мишей; сестра, вечно

хнычущая по малейшему поводу; школа, в которой девочки бесконечно обсуждали одно и то

же — мальчиков, модели, деньги. Когда мы заговорили об учителях, на Лерином лице

появилось выражение такой неподдельной скуки, что у меня сжалось сердце. Всякий раз, когда

думаешь о том, как тесно связана жизнь каждого из нас с окружающими людьми, становится

особенно больно за состояние нашего отечества и душевное или духовное блуждание.

Итак, однажды ясным солнечным утром, когда отец уехал на работу, сестренка первой ушла в

школу, а мама с Мишей отправилась в поликлинику, Лера, позавтракав и вымыв посуду, почувствовала, что она просто не в силах идти в школу. Настолько гадкими, отвратительными

показались ей школа, учителя, сам воздух класса... Жаловаться или объяснять все это было и

некому, и незачем. Кто выслушает? Кто поймет?

Чтобы исключить возможность каких бы то ни было объяснений или, что еще хуже, попыток

насильно отвести ее в школу, Лера взяла большие, еще покойной бабушки, ножницы, пошла в

ванную и коротко обрезала свои длинные волосы. Потом намылила голову и начала ее брить.

Брила долго и трудно безопасной отцовской бритвой. Но все-таки порезалась. Очень уж

неудобно было проделывать все это самой, особенно на затылке. Когда дело было сделано, она

умылась, глянула на себя в зеркало и едва не потеряла сознание от ужаса и неисправимости

сделанного.

Когда мама с братом вернулась домой, Лера стояла, вся в слезах, перед трюмо и искусственно

улыбаясь, разглядывала свое отражение. После шквала ругани, наказаний, взаимных претензий

и обид, когда наступила усталость и появилось ощущение безвыходности, решили обратиться к

психологу.

В тот, первый раз, наша встреча закончилась тем, что мы договорились встречаться трижды в

неделю на протяжении двух ближайших месяцев, то есть до Нового года. Началась будничная

психотерапевтическая работа. Лера оказалась чрезвычайно сензитивной, чуткой натурой, способной остро ощущать состояние другого и эмоционально откликаться на него. Ей особенно

тяжело дался разрыв с окружением в классе по мере взросления, она болезненно воспринимала

равнодушие и отстраненность близких людей.

Чисто профессионально подобные черты характера в сочетании еще с некоторыми

особенностями поведения принято обозначать термином “лабильная акцентуация”.

Особенностью этой акцентуации, т.е. своеобразного выпячивания личностных свойств, является

то, что если своевременно не прийти подростку на помощь, возможно возникновение реактивной

депрессии, острых аффективных переживаний и даже невроза. Лабильные подростки особенно

легко ощущают себя брошенными, ненужными. У них быстро возникает чувство нелюбимости, своей ненужности. Поэтому искренние, откровенные и эмоционально теплые отношения с

ними — залог успешной психотерапевтической и коррекционной работы.