Психологическая помощь: теория и практика

За изменившимся поведением и плохо скрываемым разочарованием угадывалась потребность в

самоутверждении, настолько неудовлетворенная, что даже обычная процедура

психодиагностики вызвала у этого рослого крепкого человека целую эмоциональную бурю. Пока

он, еще раз перечитывая заключение, выданное компьютером, похмыкивал и наигранно

улыбался, я пригласил его в соседнюю комнату и мы расположились в креслах для беседы.

Теперь у меня была возможность рассмотреть клиента повнимательнее. Подвижное тонкое лицо

с некрупными чертами, очень живое и выразительное, пожалуй, даже слишком живое, как мне

показалось, карие глаза, плавные, чуть замедленные движения, по-юношески чистый голос —

весь его облик совершенно не вязался с мыслями о каких-либо психологических проблемах. Тем

более что, как выяснилось, Владик принадлежал к весьма пестрому племени так называемых

бизнесменов. Я, надо признаться, пока еще весьма плохо представлял себе, что это за

профессия — то ли под этим названием подразумевается коммерсант, то ли это новое гордое

имя перекупщиков, но что так именуют себя бывшие комсомольские работники, а Владик

весьма напоминал своим обликом, одеждой и манерами обычного инструктора райкома или

комсорга большого предприятия, это бросалось в глаза. Особенно выдавала прическа.

“Большевики должны научиться торговать” — почему-то вспомнился ленинский призыв времен

Генуэзской конференции. Такие к психологам не ходят. Отогнав ненужные ассоциации, я кивнул

на листок с распечаткой:

— Так вы говорите, это можно сказать обо всех?

— Именно, — саркастическая улыбка превосходства искривила его губы в привычной гримасе.

— Что же из этого следует? — спросил я.

— В каком смысле? — живо парировал Владик.

— В самом прямом, — спокойно ответил я. — Что вы умозаключаете, читая свое личностное

описание? Хотите, скажу, — продолжил я. — “Какая гадость эта ваша заливная рыба”, верно?

— А что умозаключаете вы?

Видно было, что Владик уже настроился на определенный тон беседы и с присущим ему азартом

игрока и обаянием сделал аналогичный ответный ход. Я был готов к нему.

— Я делаю умозаключение, противоположное вашему, — сказал я.

И после очень непродолжительной паузы добавил:

— Вы в ваших личностных чертах ничем не отличаетесь от всех других, тех, кого вы имели в

виду.

Глаза собеседника сузились. “Не очень-то удачное начало беседы”, — пронеслось у меня в

голове, когда я заметил, как замерла на вдохе грудная клетка клиента. Затем он выдохнул и, помолчав, произнес:

— В общем я, честно сказать, не знаю, зачем пришел к вам. Так, на всякий случай. Проверить

себя, что ли? Не знаю. Вы же сами говорите, у меня все, как у всех. Да я и сам знаю. Бизнес, жена, ребенок, машина, собака, — он помолчал. — Любовница. В общем, все нормально.

Он помолчал еще немного. Потом поднялся, сложил распечатку.

— Сколько я должен за консультацию?

— Нисколько, — ответил я.

— Бросьте, шеф! — Владик вытащил из внутреннего кармана бумажник. — Компьютер

работал, жег электричество. Ваш сотрудник напрягался, учил клавиши нажимать.

— Так консультации же не было, — ответил я. — А что сотрудник напрягался — так он

зарплату получает.

— Бросьте, шеф, — повторил Владик.

Он вынул из бумажника зеленую иностранную банкноту, положил на журнальный столик и, застегивая черную кожаную куртку, направился к выходу. Я взглянул на деньги. На матовой

поверхности стола лежала, покорно распластавшись, двадцатидолларовая бумажка.

— Одну минуту! — я выговорил это безличное обращение почти задушевно. — Разве я

заслуживаю подаяния?

При этом слове посетитель резко обернулся и остановился. Его живые глаза замерли, как будто

он силился что-то вспомнить, на лице застыло выражение, которое скорее всего можно было бы

определить словоми “сложное”. Еще какую-то долю секунды взгляд Владика оставался

неподвижным. Затем пробежал по мне с тем наметанным выражением, какое бывает у

официантов или продавцов. “В человеке все должно быть прекрасно...” — совершенно

неожиданным образом сложилась при этом в моей голове чеховская фраза. Мне почудилось, что

я также мысленным взором пробежал по собственной одежде: ботинки — 50 марок, джинсы —

80 марок, и то и другое куплено в Германии. Рубашка — настоящее голландское полотно, фирма, подарок московского приятеля. В Киеве на толкучке такую не купишь. Что еще? Легкая

лайковая итальянская курточка. Это уже не подарок. За немалую цену по случаю (мужу не

подошла) продала соседка. Подводили, пожалуй, только часы. Мой любимый, со звоночком,

“Полет”, к тому же на ремешке из искусственной кожи. В то же мгновение мой взгляд метнулся

к руке Владика. Так и есть. Настоящий “Rolex” на стальном

браслете.

Наши взгляды встретились. Появившееся при этом жалкое подобие улыбки на наших лицах, вызванное, по-видимому, одинаковым ходом мыслей, вдруг совершенно неожиданно прорвалось

одновременным взрывом хохота. Первым, думаю, из вежливости, заговорил Владик:

— Нет, на нищего не тянете.

— Вот и отлично, — подытожил я. — Может, все же поговорим?

Живое лицо клиента вдруг опять мгновенно изменило выражение. Он прикусил нижнюю губу и