Психологическая помощь: теория и практика

В описанном случае не вполне очевидна сущность переживаний клиента: подлинный ли это

ценностный конфликт или минутная слабость.

l Изложите ваше понимание действий психолога в описанной ситуации: в начале и в

конце встречи.

l Изложите ваше понимание проблемы клиента.

l Какие психотерапевтические парадигмы и техники угадываются за репликами

психолога?

l Какие личностные проблемы психолога угадываются за течением его мыслей по

поводу ситуации?

l Насколько, на ваш взгляд, профессионально целесообразен заключительный монолог

психолога? Каковы его возможные отрицательные последствия?

l Отчего, по вашему мнению, Владик так и не пришел больше к психологу?

ДОЧКИ-МАТЕРИ

Когда Стелла Филипповна вошла в кабинет — нарумяненная, с высокой прической в стиле 50-х

годов, с каракулевой муфтой в руках, — невольно подумалось о ее возрасте. Словно читая мои

мысли, Стелла Филипповна начала беседу именно с того, о чем обычно женщины говорить

избегают.

— Мне 65 лет. Я на пенсии. Недавно вот, полгода примерно, вышла замуж.

Я спокойно и внимательно смотрел на клиентку. Интеллигентное лицо, искусно подкрашенные

волосы, добротная, со вкусом подобранная одежда, красивые и ухоженные руки с изысканным

маникюром. Шестидесяти пяти лет этой даме никак нельзя было дать. Даже едва заметная

полнота шла ей, подчеркивая женственность и свежесть кожи лица.

— Не скажешь, что вам шестьдесят пять, — не удержался я от комплимента.

— Благодарю вас. Я знаю, — спокойно и по-деловому ответила Стелла Филипповна.

— Так вот, я продолжаю, — чувствовалось что она знает себе цену, привыкла повелевать и не

склонна к лишним разговорам и сентиментальностям. — Полгода тому я вышла замуж.

Вторично за своего первого супруга, с которым мы развелись около тридцати лет назад. К вам у

меня вот какое дело... Видите ли, он у меня вызывает такое раздражение, что временами я

готова его... — она помолчала, но пальцы рук слегка сжались, очевидно рефлекторно. В этот

момент мы оба, вероятно, подумали о том, какого слова она не произнесла.

— Понимаете, меня раздражает в нем все: выражение лица, походка, жесты, то, как он

выдавливает пасту из тюбика, как говорит, ест... Вы понимаете — все! Иногда это раздражение

настолько переполняет меня, что я чувствую: не могу идти домой. Ну просто ноги не идут, как

вспомню, что он дома, — и все. К тому же он курит. Но это все эмоции. Дело же в том, что мне

необходимо с ним жить. Он любит меня. А я — я материально обеспечена благодаря нашему

браку — и, как говорится, дай Бог! К тому же у нас есть дочь, наша с ним. Таким образом, я

пришла к вам как заказчица. Мой заказ вот какой: сделайте со мной, ради Бога, что-нибудь

такое, чтоб он по крайней мере меня не раздражал. Чтобы я могла спокойно, понимаете, совершенно спокойно, индифферентно к нему относиться. Короче говоря, чтобы я могла

позволить себе сосуществовать с этим человеком.

Она помолчала.

— Я бы не хотела вдаваться в подробности, это мое личное дело, зачем мне нужен этот брак. Я

все обдумала. Знающие люди посоветовали обратиться к вам. И вот я пришла. Я знаю что такая

психологическая операция — дело не дешевое. Поверьте, деньги для меня значения не

имеют, — ее губы дрогнули. И после небольшой паузы она завершила монолог:

— Главное — сделать дело. Ну, что скажете? — она взглянула на меня оценивающим взглядом

темных глаз и нервно стиснула пальцы. — Не буду вам рассказывать, к кому я обращалась.

Повторяю, это и мое личное дело. Но должна вам сразу же сказать: гипноз меня не берет.

Она поднялась с кресла и подошла к окну. Энергичная, целеустремленная. Раньше, особенно

весной и летом, когда окно в моем кабинете было растворено и кто-нибудь из клиентов внезапно

подходил к нему, я поневоле подхватывался с места, сердце начинало стучать. Иногда даже

нарочно закрывал окно. Все же девятый этаж. В конце концов попросил столяра сделать так, чтобы створка окна открывалась лишь на четверть оконницы. И сейчас я просто проводил

взглядом Стеллу Филипповну. Она некоторое время оглядывала предзимний город, который уже

начал погружаться в ранние декабрьские сумерки, потом, глубоко вздохнув, повернулась ко мне

и снова взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы.

Я предложил клиентке сесть и задумался. Проблематика психологической помощи предстала

сейчас передо мной во всей ее многосложности и глубине. Вспомнились мудрые слова моего

московского коллеги и друга, тонкого психолога и психотерапевта Федора Василюка о том, что

психолог — вовсе не специалист по житейским ситуациям. Больше того, психолог-

психотерапевт должен уметь подчинять непосредственные этические и эмоциональные реакции

профессиональным установкам, а не потакать любым желаниям клиентов, поскольку за

формулировками просьб, суждений, притязаний могут таиться неведомые неосознанные

факторы, не только не полезные, но и просто вредные и опасные и для клиента, и для его

близких. Вот и теперь: одно дело — то, что говорит Стелла Филипповна. Другое — то, что она

думает. А совсем иное — что она при этом чувствует. И уж вовсе неясное дело —