Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Впрочем, социоцентристское мышление на то и направлено, чтобы всячески уводить внимание исследователей от собственной природы человека и его жизненного мира. Нужно, чтобы человек становился рядоположенным вещи, чтобы его изучали как вещь, равную среди других, чтобы он существовал как вещь, позволяя обращаться с собой как массой – “народной”, “партийной” и т.д. (ср.: Лекторский , 1989). Интересно, что насаждение объяснения “одно через другое” как единственного способа мышления, нацелено в первую очередь в сферу именно человеческой проблематики. Однако этот же способ мышления затушевывается в вопросах, скажем, происхождения человеческих сообществ из природы, или социализма из предшествующих общественных формаций. Здесь уже преобладает иная логика – конкретно-исторического подхода, предполагающего поиск причин “в себе”, при этом она странным образом обходит стороной человека.

Ориентация в гносеологии на поиск родовой сущности человека (верная сама по себе), если этим и ограничивается, то в социальной практике приводит к построению моделей, по масштабу соответствующих родовой сущности человека. Социоцентристское мышление тем самым так или иначе провоцирует идею построения, увы, тоталитарного общества. При этом, разумеется, менее всего какое-либо значение имеет терминология, оформляющая эту идею. В тоталитарном обществе конкретный человек представляется растворенным в социальных структурах, полностью от них зависимым (и не иначе!). Возникает образ человека несвободного, лишенного своей самобытности и уникальности. А на уровне обыденного сознания поддерживается и получает одобрение психология тотального равенства (см. Кочубей , 1989). Тоталитарное общество рождает, поддерживает и защищает идеологические, политические, экономические, культурные условия тотальной зависимости человека от общества. Жизненный мир человека в нем – часть тоталитарного общества. И лишь общество может решать, каким он (жизненный мир человека) может быть.

Понятно, что определение родовой сущности человека совсем не предполагает обязательно социоцентристское мышление и тоталитарное общество как единственное следствие в социальной практике. В любом по устройству обществе человек сохраняет свою родовую сущность. Принадлежность к культуре, социально принятые способы употребления предметов и орудий, множество других признаков социума со всей очевидностью запечатлеваются в человеке и образе его жизни, обусловливают характер его жизненного мира. Более того, в ряде случаев отчетливо обнаруживаются феномены (например, бегство от свободы – см. Фромм , 1990), когда человека вполне устраивает принятие обществом на себя родительских и контрольных функций. Между тем важна другая сторона проблемы. Она состоит в том, что имеется явная связь между упрощенным пониманием человека и его жизненного мира односторонними методологиями и далекими социальными последствиями, смутно просматриваемыми в начале крутых перемен в обществе.

Второй поток детерминации обусловлен тем, что объективная действительность воздействует на человека не прямо, непосредственно, а опосредуется его собственной активностью. Постулат непосредственности при этом преодолевается. Однако активность самого субъекта мыслится отвечающей особенностям той системы (прежде всего социальной), от которой исходят детерминирующие воздействия. Активность продуцируется человеком, но она носит вторичный характер – отражения внешних воздействий. Человек направляет активность на большее соответствие своего жизненного мира окружающему, выступая в качестве подсистемы иного, чем он сам порядка систем. В соответствии с данным потоком детерминации суть человека оказывается примерно такой: он и его жизненный мир организованы по логике объекта, порождаемой прежде всего устройством данного общества.

Признание активной роли человека неизбежно рождает проблему индивидуальных различий, индивидуального стиля деятельности. Но суть дела от этого практически не меняется. Человек по-прежнему мыслит (и ведет себя) как адаптивное существо, с той лишь разницей, что на этот раз принимается в расчет приспособление людей к социуму с учетом их индивидуальных особенностей. Правда, количество степеней свободы у человека возрастает. Он, например, теперь может для того, чтобы больше производить, использовать комфортные для себя способы действий.