Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Говоря о культурализации, мы не должны сводить опредмечивание к овеществлению, воплощению индивидуальных сущностных сил в вещественном продукте. Предметная их форма не обязательно предстает “весомо, грубо, зримо” как материальная или материализованная форма. Сущностные силы могут опредмечиваться в структурах общественной психологии и идеологии – обычаях, традициях, культах и т.п. ( Абишев, Акмамбетов, Ротницкий , 1975, с.37), а также в продуктах народного творчества – мифах, легендах, песнях, сказках, былинах, балладах и т.п. – непосредственно передающихся из уст в уста. Разве “Илиада” или русские былины не были фактом культуры задолго до того, как появились их письменные, канонические тексты? По мере всеобщего распространения грамотности на земном шаре этот сугубо устный пласт культуры делается все тоньше и тоньше, однако мимо него нельзя проходить при изучении путей самореализации. На еще один очень важный и практически незамеченный учеными аспект проблемы культурализации указывает Евгений Богат: “Культура – это не только открытие континентов и микрочастиц или музыка. Это и те незримые порой нити, которые соединяют людей, возвышая их будничное существование до самых нужных жизни открытий – человеческого в человеке, это непрерывное увеличение человечности в повседневности. А измеряя родовое богатство семьи чувствами, мы, собственно говоря, взвешиваем их вклад в культуру народа и человечества”( Богат , 1983, с.161).

Понятие персонализации лежит в основе разворачивающихся в отечественной психологии в последние годы исследований идеальной представленности субъекта в других. ( Петровский, Петровский , 1982; Петровский , 1984). Речь здесь идет не просто об образе одного человека в сознании других, но о том воздействии, которое оказывает на поведение людей, на принятие ими решений, на все протекание их деятельности одно лишь символическое (в виде фотографии) или воображаемое присутствие значимых других. Это форма идеальной представленности обозначается понятием “личностный вклад”. Когда я полагаю себя в ком-то как его значимый другой в форме личностного вклада, своим присутствием в нем я как объективная реальность воздействую на его поступки и сознание, причем это воздействие будет сохранять свое постоянство и неизменность до тех пор, пока я своим очередным деянием не внесу новый вклад моей личности в его, ибо пока не изменится сам другой как объект воздействия. Поэтому мы считаем себя вправе говорить здесь об опредмечивании субъектом себя в другом субъекте. “В процессе общения человек “опредмечивает” свои сущностные силы в других людях, утверждая себя как член человеческого общества” ( Злобина , 1982, с.20).

Провести строгую границу между культурализацией и персонализацией затруднительно. Возможны случаи, когда персонализация субъекта в другом – факт личной значимости – оборачивается впоследствии фактом огромной культурной значимости. Вспомним Сократа, который всего лишь беседовал со своими согражданами о жизни, но именно благодаря этим беседам прочно вошел в историю мировой культуры как один из ее наиболее выдающихся представителей. Сложность здесь заключается в том, что человеку нельзя сразу выдать справку о том, что он таким-то своим деянием внес вклад в культуру. Часто это выясняется спустя многие годы.

Все же это обстоятельство не мешает нам различать культурализацию и персонализацию как две взаимосвязанные формы реализации человеком своей родовой сущности в свободной творческой деятельности. Только в творческой деятельности человек обретает свое истинное бытие-для-других, что прекрасно выражают строчки, служащие эпиграфом к этой статье. “Выходя из себя”, человек опредмечивает свою сущность, полагает себя в предметной форме и тем самым приобретает бессмертие как личность, как индивидуальность. В процессе культурализации человек опредмечивается в объекте; в процессе персонализации – в другом субъекте. Возможность и необходимость различения двух форм реализации (опредмечивания) человеком своей родовой сущности, а на психологическом уровне – своей индивидуальности, вытекает из принципиальной обратимости субъект – объект – субъектных и субъект – субъект – объектных отношений в структуре человеческой деятельности ( Петровский , 1984; Леонтьев , 1989).