Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Интегрировать все эти аспекты рассмотрения смысла жизни во многом помогает сложившееся в рамках деятельностного подхода понимание смысла как отношения . Расширяя и выводя на новый уровень впервые сформулированное А.Н.Леонтьевым определение смысла как отношения цели к мотиву, Б.С.Братусь предлагает рассматривать смысл как возникающий в результате соотнесения меньшего к большему: частных мотивов к мотивам ведущим (смыслообразующим), менее общих актов поведения к более широкому контексту жизни. В случае же понимания смысла жизни как наиболее глобального, всеобъемлющего из всех смысловых образований, необходимо “соотнести не что иное, как всю свою жизнь с тем, что больше нашей жизни и не оборвется с ее физическим прекращением…” ( Братусь , 1983, с.216). В подобном понимании смысла жизни есть место всем рассмотренным выше аспектам и характеристикам: возможности существования осознанного и неосознанного смысла, необходимости осуществления определенной деятельности по поиску (осознанию) смысла, присущей ему динамике и системности, смыслу процессуальному как смыслу нашей конкретной жизни и сверхсмыслу как смыслу всего мироздания, трансцендентности смысла по отношению к индивидуальной жизни, его разомкнутости на человечество и мир, его неразрывной связи с фактом конечности человеческого существования, со смертью.

Выше уже говорилось что, по всей видимости, периоды наиболее активных поисков человеком смысла жизни соответствуют тем периодам, когда тема смерти, ее осознание наиболее актуальны для человека. Указывать на простое совпадение подобных периодов совершенно недостаточно для того, чтобы выдвинуть гипотезу о наличии связи осознания смерти с поисками смысла жизни. Более того, сам факт ограниченности, конечности человеческого существования на первый взгляд должен лишать жизнь смысла. Если рано или поздно я перестану существовать, то что останется после меня? Какой смысл жить, страдать, искать, творить, когда все равно всему этому придет конец? Человек единственное из живых существ, осознающее неизбежность своей смерти, но почему же тогда он не приходит к столь очевидному выводу о тщетности всех усилий?

Тем не менее, уже в самых ранних философских и религиозных концепциях прослеживается мысль о том, что именно неизбежность смерти придает жизни ценность, во многом делает человека человеком. Э.Фромм пишет, что именно в изначальном парадоксе человеческой ситуации коренится первопричина всех истинно человеческих страстей и стремлений: “Человек – часть природы, он подчинен ее физическим законам, которые не может изменить, и тем не менее является ее частью. Он безроден и тем не менее крепко связан с родом, общим для него и всех других тварей. Он заброшен в мир в случайной точке и в случайное время и так же случайно должен его снова покинуть” ( Фромм , 1988, с.444). В этой изначально противоречивой ситуации Фромм видит источник стремления человека к творчеству, самотрансценденции, соотнесенности с другими, а мы добавим – и к смыслу.

Мысль о том, что перед лицом смерти человек по-новому осмысливает свою жизнь, присутствует также во многих произведениях литературы, возможно наиболее отчетливо – у Л.Н.Толстого. В романе “Война и мир” после эпизода несостоявшегося расстрела Пьера Безухова, на протяжении практически всего остального повествования мы становимся свидетелями глубокого духовного перерождения героя; в повести “Смерть Ивана Ильича”, целиком посвященной переживаниям умирающего человека, (являющейся, кстати, некоторым подобием клинического описания, поскольку в основу произведения легли длительные наблюдения автора за умирающим) показывает, как недалекий российский чиновник, беспокоящийся лишь о самых мелких и пошлых вещах, чуждый каким-либо философским размышлениям, перед лицом неминуемости своей смерти начинает осознавать и осмысливать прожитую им жизнь и впервые задается вопросом о ее смысле.

“Перед лицом смерти – как абсолютного и неизбежного конца, ожидающего нас в будущем, и как предела наших возможностей – мы обязаны максимально использовать отведенное нам время жизни, мы не имеем права упускать ни единой из возможностей, сумма которых в результате делает нашу жизнь действительно полной смысла. Конечность, временный характер не просто являются характерными чертами бытия, но и помогают сделать его осмысленным,” – пишет В.Франкл (1990, с.192). С этим соглашается Б.С.Братусь: “Осознание конечности своего бытия впервые во всей его грандиозности ставит вопрос о смысле жизни, заставляя искать этот смысл в том, что превосходит конечную индивидуальную жизнь, что не уничтожимо фактом смерти” (1988, с.44).