Психопатология обыденной жизни

Не знаю, как юный честолюбец оправдывал свою оговорку: то ли приискал подходящую увертку, что, мол, он столь мелок по сравнению с именем гиганта, что его собственной фамилии пришлось исчезнуть, то ли ему хватило мужества признать, что когда-нибудь он надеется стать столь же великим ученым, как Вирхов, так что господин тайный советник мог бы по этой причине обойтись с ним не очень-то пренебрежительно. Одна из этих двух идей, а то и обе вместе могли при представлении молодого человека вызвать у него замешательство.

По сугубо личным мотивам я должен оставить в подвешенном состоянии вопрос, применимо ли подобное толкование и к приводимым далее случаям. На международном конгрессе в Амстердаме в 1907 г. предметом оживленной дискуссии стало представленное мною учение об истерии. Один из моих активнейших оппонентов в своей направленной против меня проникновенной речи неоднократно оговаривался, будто ставил себя на мое место, и говорил как бы от моего имени. К примеру, он заявил: «Брейер и я, как известно, доказали…» – тогда как намеревался сказать всего-то Брейер и Фрейд. Фамилия этого критика не обнаруживает по звучанию никакого сходства с моей. С помощью этого примера, да и многих других случаев путаницы имен при обмолвке, мы напоминаем о том, что последняя полностью лишена преимуществ, предоставляемых ей созвучием, и может опираться только на поддержку скрытых содержательных связей.

В других и гораздо более важных ситуациях именно самокритика, внутреннее несогласие с собственным высказыванием является тем, что вынуждает совершить оговорку, более того, замену задуманного чем-то прямо противоположным. В таких случаях с удивлением замечаешь, как словесное выражение обещания утрачивает свой задуманный смысл или как словесная ошибка выводит на свет внутреннюю неискренность сказанного[67]. В этой ситуации оговорка становится своего рода мимическим средством выражения, зачастую, правда, проговаривая то, о чем совершивший ее предпочел бы умолчать, то есть средством саморазоблачения. Так, например, когда некий мужчина, предпочитающий в отношениях с женщинами так называемое нормальное сношение, встревает в разговор о девушке, которую считают кокетливой, со словами: «Общаясь со мной, она быстро отвыкла бы кокетничать». (Он при этом вместо «kokketieren» употребляет «koëttieren».) Не вызывает сомнений, что это могло быть только воздействие слова «koittieren» (от «coitus» – совокупляться) на задуманное «kokkettieren», которое затронуло это видоизменение. Или в следующем случае: «У нас есть дядя, который уже несколько месяцев обижается, что мы его не посещаем. Переезд в новую квартиру дал нам повод объявиться у него после долгого перерыва. Он вроде бы весьма обрадовался встрече с нами, однако при прощании произнес очень эмоционально: „Ну, теперь надеюсь видеть вас еще реже, чем раньше“».

Случайно сложившийся подходящий словесный материал дозволяет зачастую появиться оговоркам с присущим им прямо-таки ошеломляющим разоблачающим действием или полноценным комическим эффектом остроумия.

Таков, скажем, наблюдаемый и сообщенный д-ром Райтлером случай: «Одна дама говорит восторженным тоном другой: „Эту новую прелестную шляпку вы, наверное, сами обделали?“ [Вместо „aufgeputzt“ – „отделали“, употребила „aufgepatzt“.] Продолжение задуманной похвалы пришлось на этом прервать, так как подспудно прозвучавшая критика, что отделка шляпки (Hutaufputz) сделана халтурно (Putzerei), гораздо внятнее была выражена в досадной оговорке, так что любая вежливая фраза с выражением восторга вряд ли была бы принята с доверием».

Более мягкая, но все же недвусмысленная критика содержится и в следующем примере[68]:

«Одна дама наносила визит своей знакомой и сильно утомилась, выслушивая ее многословные и пространные рассуждения. В конце концов раздраженная гостья собралась откланяться. Однако провожавшая ее хозяйка дома разразилась в прихожей новым словесным потоком. И тогда гостья прервала этот поток вопросом: „Чувствуете ли вы себя дома, находясь в прихожей (ein Vorzimmer)?“ И лишь по изумленному выражению лица хозяйки дома она догадалась о своей оговорке. Устав от долгого стояния в прихожей, она собиралась оборвать разговор вопросом: „Вы сегодня до обеда [ «Vormittag», вместо него она употребила «Vorzimmer»] дома?“ – и тем самым выдала свое нетерпение из-за новой задержки».

Призыву поразмыслить о себе равнозначен следующий произошедший с д-ром Максом Графом случай: «На пленарном заседании журналистского сообщества „Конкордия“ молодой, постоянно нуждающийся в деньгах член организации произносит крайне оппозиционную речь и, пребывая в возбуждении, заявляет: „Die Herren Vorschußmitglieder“ (вместо Vorstands или Ausschußgliedern – члены правления – Vorschuß – ссуда). Члены правления имеют право удовлетворять просьбы о выдаче ссуды, а молодой оратор уже подал о ней прошение».