Птичка-в-клетке (СИ)

Когда Эйлианта унесли из пыточной в другую камеру, и он увидел Эвэга, юноша понял, что опять нужно будет держаться. Одна пытка закончилась, другая, почти без передышки, началась. Он прекрасно помнил, как этот Эвэг лечил его и Оэглира… а теперь он может ещё и отомстить за разбитый нос. Но Эйлиант с изумлением ощутил совсем другое — Эвег склонился над феанорингом, прошёл пальцами по телу, заглушая и снимая боль. Это могло быть хитростью, чтобы добиться признаний, как обещание свободы, и Эйлиант ждал уже, что сейчас целитель скажет что-то вроде: «Расскажи ещё, и я буду лечить тебя бережно, а иначе…», — и с изумлением услышал совсем другие слова:

— Не выдавай меня, что я помогаю тебе, а не мучаю, — попросил целитель, осторожно подготавливая тело к исцелению.

— Но… почему?! — Эйлиант не мог понять, что происходит.

— Чтобы облегчить твою участь. Вот только… я лечу тебя для новых пыток, — Энгватар избегал смотреть в глаза нолдо.

— Ясно, что для пыток, ты же с ними. Я не понимаю другого, — эльф приподнялся и тут же опустился вновь. Больно не было, но тело-то ещё не было излечено. — Я отказался в первый раз от твоего лечения, и ты стал лечить меня связанным, причиняя боль. А сейчас ты хочешь облегчить мою боль, хотя тогда я напал на тебя.

— Я… не могу больше лечить так, как раньше. Но прочие не должны об этом узнать, иначе я больше не смогу помочь.

Эйлиант прикрыл глаза, а когда открыл снова, они светились воодушевлением. У них, что, появился союзник? Здесь?!

— Я не буду выдавать тебя, — пообещал нолдо.

— Отдыхай, тебе сейчас будут нужны силы. Если я узнаю о готовящейся ловушке, то предупрежу.

***

День завершился, прошёл вечер и ужин. Среди ночи Линаэвэн услышала шум и голоса во дворе. Дева пробудилась в тревоге — впрочем, не оставлявшей её всё то время, что она была в плену. Что означает шум и орочьи голоса, она не знала. Возможно, в крепость привезли новых пленников? А, возможно, ещё хлеб и овощи — и только.

Подойдя к зарешёченному окну, эллет побледнела, увидев, как орки грузят в телегу связанного Бэрдира. Как и сказал Март, Бэрдир покидал крепость, но его ждала отнюдь не свобода. Ангбанд.

Приглядевшись, Линаэвэн поняла, что нолдо крепко спит. Если уж его увозят, лучше бы ему сознавать, что происходит; и как ни тяжела может быть дорога в сопровождении орков, рядом с Ангбандом она может стать передышкой. А то и возможностью бежать, пусть самой малой, если бы нолдо только был в сознании. Наверняка сон был вызван колдовством или зельем, и всё же дева крикнула:

— Бэрдир! — порой звук имени мог подействовать на находившегося под чарами, что, казалось, не слышал обращённых к нему слов, даже самых громких, не ощущал прикосновений… Но нолдо продолжал спать. Тогда тэлерэ запела, стараясь вложить не только чувство, но и силу, в свою песнь об утре и пробуждении. Пленник шевельнулся во сне, но не смог пробудиться, и телега выехала прочь со двора.

Эллет не могла уснуть, думая о Бэрдире. Она не сумела пробудить его от зачарованного сна — тёмные чары были сильнее. Когда он пробудится теперь? Уже в Ангбанде?

Светало. Так начинался её восьмой день в крепости.

***

Март почти совсем не спал этой ночью — но вот пришел рассвет. Беоринг решил, что приготовит завтрак и сразу ляжет опять. Как обычно, он постучал в дверь Линаэвэн.

— Доброе утро! Пойдём, нам пора.

— Доброе утро, — приветствовала она адана. Линаэвэн была бледна и напряжена. — Март, я… узнала, что с Бэрдиром, видела ночью из окна. Орки увезли его связанным, погружённым в сон… и это значит, что его отправили в Ангбанд.

Март только покачал головой.

— Ты опять за свое. Ты же видела, как добр и благороден Повелитель Маирон. С твоим родичем все хорошо.

Линаэвэн повторила, мягко, но настойчиво:

— Я видела его. Орки погрузили его связанным на телегу. Пленника связывают, чтобы он не мог бежать или бороться; для чего это делать, если он отправляется к родичам, на свободу, по собственной воле? — впрочем, больше она не хотела спорить. Март ничего не желал слышать. Говорить адану о том, что Саурон поступает добро и благородно только при своем Смертном ученике, тем более было бессмысленно. — Идём.

Эллет касалась руки Марта — ей было жаль, что этот добродушный адан так заморочен. И, увы, из-за её ошибок не верил ей ещё более, чем вначале.

Пока они спускались по лестнице, тэлерэ различила брызги крови на сапогах горца, которые не заметил Март, когда приводил себя в порядок после допроса Эйлианта. Она вздрогнула всем телом.

— Март… на твоих сапогах кровь, — Линаэвэн произнесла это почти с недоумением, ещё не понимая, как это может быть, после его слов о доброте Саурона, уверенности, что всё будет хорошо.

Март удивлённо глянул и только покачал головой.

— Я и не заметил, — «с непривычки», добавил горец про себя. — Не бери в голову, я все сотру.

Линаэвэн остановилась на лестнице.