Птичка-в-клетке (СИ)

С точки зрения Марта, эльф повел себя странно — схватил кнут, чтобы отбросить, отскочил в угол, начал говорить какую-то несуразность… И тут беоринг, как ему показалось, все понял, и глубокое сожаление отразилось на лице горца — этот эльф запрещал себе даже кричать на допросе, но его разум не выдержал боли и помутился. Или… что, если его разум помутился от вида пытки товарища? Тогда эта вина лежит на Больдоге и Марте. Какой кошмар! Зато все слова о Линаэвэн — лишь бред повреждённого разума, ну конечно! Иначе и быть не может! Со скорбью, осторожно, не делая резких движений, Март поднял кнут и отошёл к выходу.

— Мы не гордимся пытками, для нас это тяжёлая необходимость. И делая это сам, я оберегаю от тяжкого бремени Фуинора или Повелителя, или любого другого. Отдыхай сейчас, я попрошу Маирона о заслуженном наказании.

Эйлиант не ответил ничего. Март решил, что безумный эльф после вспышки впал в прострацию, и вышел.

***

Кириона принесли к Эвегу, в этот раз даже не привязывали — что он, калека, сможет?

— Не бойся, я все поправлю, — тёплые и сухие ладони целителя снимали боль, пока Энгватар осматривал повреждения. — Пока они не решат, что ты ни на что не годен, тебя не будут непоправимо калечить, пока это лишь угрозы. Пленника пытаются заставить говорить, а если не выходит, заставить стать рабом. Если кого-то калечат безвозвратно, так, что я не могу исправить… обычно после этого недолго оставляют жить.

Слова Эвэга принесли облегчение Кириону. А как горько было бы сейчас узнать, что страх был напрасен, если бы они с Эйлиантом поддались на угрозы и заговорили!

— Спасибо тебе, Эвег, это настоящее утешение, и едва ли кто-то иной здесь мог бы дать его.

Казалось, благодарности Кириона приносят Энгватару лишь печаль. Целитель долго молчал, а потом вновь заговорил:

— Сейчас они хоть одного из вас, а то и обоих, держат ранеными, но настанет момент, когда вы оба будете исцелены, а новая пытка еще не случится. Я достану для вас оружие, и в этот день мы бежим. Или погибнем. Ты согласен? Я не знаю, как долго я еще смогу притворяться одним из них.

— Я согласен. Как только появится возможность, — ответил Кирион, чуть помедлив: он не сомневался, но предложение было неожиданным. Он не знал, что когда-то Энгватар уже думал о побеге.

— Только помни, я не смогу ни с кем сражаться, но все же смогу задержать кого-то из врагов. Шансов выбраться мало, но хотя бы вы сможете погибнуть не здесь, не так… и я с вами.

— Да, мы сможем пасть как свободные, и ты… тоже. А быть может, хоть одному из троих посчастливится, — слова Эвэга изменили что-то важное: из тайного помощника среди врагов он обращался… в одного из своих. Невзирая на то, что он творил прежде. Их теперь оставалось четверо в плену, желающих побега… Четверо, а бежать могли трое. — Ты знаешь, что Линаэвэн бежать не сможет? Или есть возможность попытаться нам всем?

— Я подумаю, как помочь бежать Линаэвэн, — ответил Энгватар.

***

На кухне Линаэвэн была тихой тенью, и Март тоже мало на нее обращал внимание. Но что-то случилось с Лэннадир — она смотрела на Марта широко раскрытыми глазами и не сопротивлялась, когда ее обнимали, но сама ничего не делала. Ее подруги были удивлены такой переменой в подруге, но все молчали.

После подземелья тэлерэ осмысливала произошедшее и много думала — о себе, об Эйлианте, о Кирионе. И всё же она тоже обратила внимание, как переменилась возлюбленная Марта. Пока тэлерэ видела слишком стремительные, слишком откровенные, странные, но отношения влюблённых, она не желала вмешиваться ни словом, ни жестом. Но сейчас аданет казалась ошеломлённой напором Марта, и от того неприятный холодок пробегал по спине эллет. Вечером Линаэвэн незаметно подошла к Лэннадир и тихо спросила:

— Что случилось? Март… он не обидел тебя ничем? Ты можешь сказать мне, если хочешь, — ещё недавно Линаэвэн не подумала бы так о поваре… но тогда она считала его неспособным на пытки: на разговоры о них, на их оправдание, но не на участие.

Лэннадир посмотрела на Линаэвэн испуганно и загнанно:

— Я не понимаю, что происходит. Я последние дни была как во сне, а сегодня… — девушка расплакалась. Через всхлипы Линаэвэн удалось узнать, что сегодня аданет пришла в себя и поняла, что лежит совсем голая в одной постели с Мартом, и что лежит с ним, как с мужем, но Лэннадир ничего не помнит, а теперь, теперь уже поздно что-либо менять, и она должна быть с Мартом… если он ее только теперь не бросит.

В кухню зашли орки и вновь увели Линаэвэн в ее комнату.

— Мне так жаль, — только и успела произнести она, поняв, что несчастная Лэннадир была околдована. Что за ужас — принуждать к браку колдовством! Что следовало сделать теперь? Снять колдовство? Оно уже было снято… и несомненно, не случайно — как сами чары, так и их развеивание отвечали целям Тёмных. Рассказать Марту? Возможно, но так, чтобы он не оставил в ужасе Лэннадир, ведь для неё это будет ещё хуже, а напротив — осознал, что он теперь в ответе за неё.

***