Птичка-в-клетке (СИ)

— Есть здесь… кто?! — даже закричать в полную силу придавленный не мог… Кто откликнется на этот хрип, слишком тихий, когда вокруг ревела буря? А если позже его и найдут орки, лишь поглумятся. Волки, те просто съедят: уздечка, как и добытая утка, валялись рядом.

Когда Ламмион в полной мере осознал плачевность своего положения, рядом с ним вновь возник давешний дух. Умаиа не мог позволить умереть эльфу, чем-то связанному с Повелителем, и уже призвал помощь, но пока та доберется — можно было поговорить.

— Я советовал тебе переждать бурю, — вздохнул дух. — Ты зря не внял доброму совету. Прими хоть второй: не отказывайся от моей помощи. Я передам весть о тебе, если ты подтвердишь свою честность через осанвэ кента. Никаких тайн: только твой путь и твои намерения. Иначе… Кого Повелитель держит заложником?

— Хо…рошо, — прохрипел нолдо, и открыл разум, сосредоточился на пути, какой совершил. На том, как вначале пустил лошадь вскачь, а после та замедлила ход. Как нолдо жаждал свободы! Но он не мог не вернуться: иначе Саурон замучит брата… На том, как вольно щипал траву конь, ощутивший волю и доверившийся эльфу. А Ламмион не мог подгонять животное, хотя желал скорее продолжить путь, чтобы успеть вернуться и за это время передать через птицу весть…

…Да всё равно дух сам слышал: он хотел дать знать, что Линаэвэн в плену, он вначале и к «заплутавшей деве из эльдар» обратился с той же просьбой.

Ламмион вспоминал, что выехал-то на охоту и подстрелил одну утку, ту, что и ныне лежала рядом. А после началась гроза, и конь рухнул замертво. Ламмион забрался уже далеко, он мог бы добежать вскоре, но все равно бросился назад, что было сил, держа уздечку в руке, и прижимая утку к груди.

***

На пустынной из-за грозы и бури долине. Ветер бушевал и теперь, ещё сильнее…

Дух не ожидал, что Ламмион откроет перед ним разум, но, видимо, оказавшись беспомощным, эльф сдался.

Вот так, запросто, их «никогда» превращались в полное согласие. Надо будет это запомнить и передать Повелителю — беспомощность действует на этого квэндо губительно, приводит в отчаяние, как почти на всех них. Но из-за того, что умаиа не был готов к такому резкому снятию аванирэ, он тоже упустил момент и боялся теперь, что его ловушка для эльфа сработает не так хорошо, как хотелось бы.

А ловушка, в которую умаиа хотел заманить страдающего от боли души и тела эльфа, была проста и хитроумна одновременно. Соприкоснувшись разумом с нолдо, умаиа в нужный момент подталкивал чужое сознание, призывая «растечься мыслью по дереву», уйти в сторону от основного действия, раскрыть, поделиться немного большим, чем необходимо, дать дополнительные сведения. И в чем-то дух всё же преуспел.

«Кто такая Линаэвэн, чем она важна, что ты о ней знаешь?» — просто мысль в голове, такая простая, что могла бы показаться эльфу собственной.

…Нужно было непременно передать имя Линаэвэн, ведь её знают в разных местах…

Путь, я думал о пути — я ехал так…

«Ты мечтал получить свободу — куда бы ты пошёл со своей свободой?»

Как же тяжело было, когда свобода казалась близка; а сейчас от грозы волки и орки скрылись. Я мог бы добраться до Дор-Динэн, там уже стражи Дориата — в крайней нужде меня бы впустили. Но брат…

«Ты должен был хотеть оказаться дома, рассказать о тех, кто в плену, почувствовать себя среди своих — так, где твой дом?» — увы, это оказалось роковым вопросом, и нолдо опустил аванирэ.

— Ты молодец, ты защитил своего брата, — сказал умаиа вслух. Да, теперь не было сомнений что заложник — двоюродный брат. — Не тревожься теперь ни о чём. Я призвал орков. Они вынут тебя из-под ствола, перевяжут раны, а когда буря кончится, отнесут в крепость. Я же немедленно отправлюсь к Повелителю и заступлюсь за вас обоих. Не тревожься ни о чем.

Умаиа был дружелюбен и обходителен, и тому была важная причина: пусть эльф и дальше доверяет ему, Повелителю, другим Темным. Эльф не заметил, что рассказал больше, чем хотел, а сам факт открытия разума ещё хорошо послужит против самого Ламмиона и других пленных.

Но у умаиа был и свой резон уговорить эльфа на осанвэ кента — уже давно младший дух маялся без тела, лишившись его по глупости в захваченном Дортонионе, и теперь было нужно сделать что-то воистину полезное, либо множество мелких, но полезных услуг, чтобы заслужить новое тело. А без тела… Что можно сделать без фана? Как можно влиять на Эрухини иначе, чем мороками и страхом? Души и призраки могучи лишь в человечьих сказках да пугалках, но не в жизни… Давно уже Таурэ Хуинэва** превратился в место изгнания для неудачливых умаиар, из тех, которыми не особо дорожили. Повелитель был хитёр и умён до чрезвычайности и придумал, как получить пользу даже от множества развоплощенных умаиар, которые теперь от желания выслужиться да от скуки и злобы наводнили Дортонион ужасом, превратив в проклятое место.***

***

Ламмион горько усмехнулся: