Птица

Птица улыбнулся. Они продолжали танцевать вокруг небесной темы, пили чай, хотя Ру и не сразу понял, в чем прелесть дымящейся пахнущей цветами коричневатой жидкости. Птице казалось, что, стоит им договорить, все рассыплется и рухнет. Окончательно посветлеет на улице, а Ру упорхнет, оставив Птицу один на один с принятым решением. Птица пока не был готов, поэтому чай пил медленно, иногда дуя на горячую поверхность воды.

Чай, в отличии от неба и Ру, был не вечным.

– А у меня есть выбор? – спросил он наконец.

Ру не сразу понял, о чем он.

– Выбор? – переспросил он.

– Что будет, если я не стану… проходить это все? Воду, огонь?

Ру тяжело вздохнул, отставил в сторону чашку:

– Тогда все исчезнет.

Птица непонимающе нахмурился.

Ру рассказал ему все. Защитная завеса от крыльев не была волшебным зельем, которое только подтерло бы Птице память о небе, она и правда защищала: от непонимающих и косых взглядов, лишних вопросов, случайных яркостей, напоминающих о небе, – не дай боже ему вспомнить! Завеса скроила ему человеческие документы, и каждый, кто эти документы видел, не сомневался в их подлинности, хотя все буквы, отпечатанные в паспорте, СНИЛСе, на карточке полиса, дислексично расплывались в глазах пытавшихся их прочесть. Завесу это не смущало. Она создавала обманку, и люди видели в документах Птицы то, что им было нужно, и вопросов не задавали. Завеса построила Птице быт: поселила в квартиру, запудрила сознание ее хозяевам, заставила их поверить, что Птица – обычный студент, за съемную однушку которого платят благонадежные родители. Хозяев квартиры Птица ни разу не видел, они его – тоже. Завеса умела прятать надежно, пока ты платишь ей тем же – прячешься, не высовываешься и небо видишь, только подняв голову по дороге в бар с друзьями. Стоило Птице вспомнить небо, завеса начала разрушаться – Птица тут же вспомнил, как на его глазах имя в краснообложном паспорте, который он едва успел вытащить из куртки, осыпалось пеплом ему в руки, а он ничего не смог с этим сделать.

Дальше продолжится в том же духе, говорил Ру. Он говорил это отчаянно, переходя иногда на шепот, протягивая руки к Птице, сводя тонкие брови к переносице. Его слова звучали так, будто он не верил, что до этого разговора и впрямь дошло и ему приходится быть тем, кто в итоге прямо, без красивых метафор и обещаний заявляет: у Птицы выбора нет. Если он хочет обратно человеческую жизнь и завесу, завеса сотрет ему память, и он снова окажется в вечере, когда они с Ильей пошли в Яму, а напоролись на драку. «Но Надя!» – думал Птица. Если он вернется в тот вечер, Надю он не встретит, потому что даже не будет знать, что ее надо искать.

Если он хочет обратно на небо, в прежнее бытие, застывшее в бесконечности, нужно проходить испытания – воду, огонь и веру, как бы ни трансформировала их небесная братия. Вариант не ввязываться в небесные игры и при этом сохранить память тоже отпадал. Завеса не терпит зазнаек, сказал ему Ру виновато, кусая губу. Хочешь человечность и крылья одновременно? Завеса разрушит все остальное. Все продолжит испаряться – документы, карточки, подтертые воспоминания о Птице близких и далеких, пока он не останется ни с чем, превратившись в забытого бродягу без единой связи что с землей, что с небом.

– Чушь какая-то, – произнес в итоге Птица, весь вскинувшись. – Как же так можно?

– А то ты не знаешь небо, – со вздохом ответил ему Ру. – Ты прав, у тебя нет выбора. Точнее, выбор есть, но выбирать особо не из чего. Мне жаль, Сэл.

Птица вздрогнул всем телом.

– Не уверен, что это все еще мое имя. – Он внимательно посмотрел Ру в глаза. Тот не шевелился, не отводил взгляд. – Хорошо, я согласен. Расскажи мне о небесных причудах.

глава 7 доверие

Ру рассказал, что завеса продержится еще месяца два, обрастая случайными по серьезности прорехами, а потом испарится окончательно, оставив Птицу ни с чем, если тот так и не приступит к ангельским испытаниям. Что рухнет следующим – Птица не знал, но отчаянно надеялся, что память его друзей о нем будет последней в этой цепочке. Два месяца без паспорта он еще протянет, а вот без Ильи – вряд ли. «Без Нади тоже не хочется», – ненавязчиво прозвучал голос в его голове. Птица сидел на кухне и смотрел в окно, а в глубине души надеялся, что все – сон, выдумка или неудачная шутка из давно закрытого юмористического шоу на федеральном канале.

Об испытаниях Ру не сказал почти ничего толкового, но Птица ни капельки его не винил. Он и сам знал, что «ангельская база», как назвал тройку испытаний вода-огонь-вера Ру, трансформировалась от персоны к персоне и никогда не была одинаковой. «Они сами тебя найдут, тебе нужно только согласиться и – довериться», – сказал ему Ру. Птица слушал его, а сам чувствовал себя ужасно жалко и несчастно. Страх топтался по нему изо всех сил, прыгал с плеча на плечо, колко тыкал в худые ребра и заставлял дергаться от малейшего звука. Всего было слишком много.