Птица

Илья, перехватив упаковку одной рукой, показал ему большой палец в знак одобрения и побежал ко входной двери в подъезд. Через секунду уже пищал звонок домофона, а в следующий момент Илья, спотыкаясь, ввалился в квартиру. Птица не удосужился включить свет в прихожей, просто стоял, прислонившись к стене в коридоре, и смотрел, как его друг пытается скинуть кроссовки, не уронив при этом йогурты.

– Это вместо бумбокса? – спросил он, кивая на обернутую в пленку упаковку.

– А что, хочешь, чтобы я в следующий раз притащил бумбокс? Я могу, ты только Лере не говори, – ухмыльнулся Илья и подмигнул Птице. Тот закатил глаза и прошел в кухню, поставил чайник на конфорку.

Илья последовал за ним, поставил йогурты на стол и оглядел Птицу с ног до головы. Несмотря на его веселую браваду, Илья беспокоился за друга, и весьма потрепанный внешний вид Птицы никак не внушал ему доверия. Птица стоял спиной к Илье, не решаясь начать разговор и пока не находя в себе храбрости отвечать на вопросы, которые висели между ними. Он знал, что выглядит так себе, несмотря на автопилотные «заботы» о себе в виде нерегулярных обедоужинов и умываний: футболка с растянутым воротом болталась на нем, как на скелете из школьного кабинета биологии, в ней было удобно выпускать на волю крылья, но выглядела она объективно печально. «Прям как я», – подумал он.

– Чай, кофе? – спросил Птица, все еще не поворачиваясь к другу.

– Чай, – чуть помедлив, настороженно ответил Илья. – Три сахара.

– Жопа не слипнется?

– Вот и проверим.

Птица заварил им обоим чай, добавив в свой все же поменьше сахара, и, молча поставив кружки на стол, уселся на табуретку около окна. Наискось от него у ледяной батареи сидел Илья, ковыряя полиэтиленовую упаковку с йогуртами и не поднимая взгляда. Птица краем глаза отметил, что Илья притащил его любимые ягодные йогурты – беспроигрышный вариант, чтобы подлизаться к лучшему другу, вдруг упавшему на дно отчаяния. Они это уже проходили: Птица пропадал и закрывался в квартире, а Илья настойчиво до него докапывался. Схема рабочая, вот только поводы обычно были не такие весомые.

Подтянув к себе ногу в дырявых спортивках и обняв ладонями кружку чая, Птица откашлялся, посмотрел на Илью и, будто идя на гильотину, громко выдохнул:

– Ну, давай.

На кухне повисла тишина. Птица с Ильей некоторое время просто смотрели друг друга, их взгляды бегали, силясь предугадать, куда заведет разговор. Чем дольше они молчали, тем яснее Птица понимал, что стоит Илье задать вопрос – и он ответит правду. Он вдруг осознал, что тяжелее крыльев для него было молчать, не имея возможности сказать лучшему другу, что с ним происходит. Ему все еще было ужасно страшно, и мысль, что все три года жизни на земле были ловушкой и ложью, не давала покоя, коварно расковыривая сердце, но Илья был его лучшим другом, и он был настоящим, материальным, сидел вот рядом, продолжая мучить полупрозрачный полиэтилен, и терпеливо всматривался в его лицо. Это было реальным, и это было по-человечески.

– Что бы у тебя ни случилось, ты не обязан мне ничего рассказывать, но еще ты не должен проходить через это один, – твердо произнес Илья, нарушив молчание. Птица ошарашенно сдвинул брови к переносице. Такой реакции он не ожидал, уверенный, что Илья станет настойчиво выпытывать у него, что стряслось.

У него внутри вдруг стало очень тепло, когда тяжелое сердце запульсировало нежностью через толстый слой черной краски. «Это тоже человеческое?» – думал он, продолжая вглядываться в лицо Ильи.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – спросил Птица.

К его удивлению, Илья пожал плечами, мол, дурак, да как такое забудешь, и ответил:

– Конечно. Мы с Лизой пошли в поход в лес, а под утро нашли тебя, еле живого. Испугались страшно, но помочь-то надо. Подумали, что с тобой приключилось что-то ужасное, довезли до Москвы и прямиком в больницу. Можно было, конечно, оставить тебя где-то под Тверью, и пусть врачи сами разбираются, но ты был таким потерянным, что я не смог, уговорил Лизу. Ну и вот.

Это было правдой, но Птица пытался понять, какие несостыковки подкорректировали его испарившиеся крылья.

– Тебе не показалось странным, что я потом ни разу не говорил, что делал в лесу?

– Ты сказал, что упал, и я видел, что ты в совершенном раздрае. Ну, в итоге маньяком ты не оказался, так что, думаю, я правильно поступил, что помог, да? – Илья с улыбкой пнул Птицу в лодыжку. Птица неуверенно улыбнулся в ответ. – Почему ты резко про это вспомнил?

– Я как будто вспомнил все, после того как мне в Яме тот мужик вдарил. И после того как встретил Надю, – сказал Птица.

– Надю? – непонимающе уставился на него Илья. Птица смущенно пропустил руку сквозь лохматые волосы.

– Надю… – улыбнулся он, опустив взгляд. – Оказалось, мы соседи. Она нас старше на пару лет, если считать, что время не является иллюзией.

Илья рассмеялся.

– Ну ты даешь, Птица.

Тот пожал плечами, все еще улыбаясь. Его сердце продолжало пульсировать нежностью, а голова прояснилась. У него оставался только один вопрос.