Птица огня

Вы знаете, откуда берутся нищие, господин музыкант? Как только появляется новый марачи — появляется тысяча нищих! Как только рождается новый дхар, новый князь — в мире становится на десять тысяч обездоленных больше! Новый ханараджа — это целый народ нищих, миллион загубленных жизней! Потому что их хлеб, этих богачей, этих марачи, этих дхаров, — это хлеб умирающих от голода, вырастивших его из зерна, но отобранный негодяем. Поэтому все богачи, все до единого, все марачи и ханараджи — все убийцы, ибо богатство их — это смерть тысяч и тысяч, это похищенный у них хлеб, труд, детство и будущее… Сколько же людей погубила я, мерзкая раджкумари Янтала Шрина, всю свою жизнь проведшая в божественных садах, в сияющих драгоценностями дворцах, в одеждах, которые стоят столько, сколько хватило бы, чтобы не умерли от голода целые города? Сколько крови на моих руках? Сколько людей отдали свой хлеб, чтобы его съела я? Сколько несчастных детей потеряли свое детство в труде, чтобы их труд в страшных копях повесила я себе на шею сверкающими бриллиантами? Сколько людей потеряло свое будущее и жизнь свою для того, чтобы я могла с утра до вечера нежиться в шелковых постелях и пить проклятое вино? — принцесса грустно улыбнулась, посмотрела себе под ноги и после паузы стала говорить дальше:

— Однажды, блуждая прилегающими к замку лугами, я увидела армию охотников во главе с местным дхаром. Всадников и собак сопровождала пешая прислуга и крестьяне. Заметив животное — я уж и не помню, что это было, — дхар вскинул лук, но в последнее мгновение, сделав на лице игривую улыбку, повернул оружие и выстрелил в слугу. Ему и его дворянской свите это показалось забавной шуткой. Они острили и сочиняли какие-то мерзкие двустишия по поводу случившегося, смеясь, что стрела сама выбрала дичь покрупнее… А над убитым крестьянином скоро собралась толпа народа, кто-то из родственников. Мужчины снимали тюрбаны трясущимися руками, женщины рыдали от горя. Прислужники дхара наскочили на них и, раздраженные жалобными воплями, разогнали толпу плетками.

Принцесса вздохнула и повернула голову, долго смотрела куда-то в темноту на другом конце сцены.

— Пораженная увиденным, я два дня провела в лихорадке. Девушка, служанка, которая знала о моих прогулках за стенами, подумала, что я заразилась от кого-то из городских нищих. Если бы она знала!.. Впрочем, быть может, она оказалась не так и далека от истины. В любом случае, я вернулась на то поле через два дня, а обезображенный, страшный труп по-прежнему лежал в траве на том же месте, где его поразила стрела. Рядом с ним сидела крестьянка, сестра убитого, и произносила молитвы. Она была всего чуть младше меня, но слезы ее уже высохли. Жизнь, окруженная страданиями, высушила их, и высушила давно. Несчастная девушка рассказала мне, что у семьи нет денег, чтобы похоронить брата. Земля вокруг принадлежала дхару, тому самому, который и убил веселья ради этого крестьянина, и на сожжение тела требовалось купить разрешение. Сумма показалась мне совершенно ничтожной, символической, но у семьи не было таких денег… Позже я узнала, что многие годы вместо сожжения крестьяне окрестных деревень сбрасывали покойников в бездонный овраг. Времени на церемонии у них тоже не было… С раннего утра до поздней ночи люди работали в полях и мастерских дхара, а сестра убитого прибежала помолиться над его телом обманом своих надсмотрщиков, за что ее могли избить плетью до полусмерти.

У нее, так похожей на меня, не было будущего. Не сложно предсказать, что ждало ее в жизни дальше, — принцесса печально усмехнулась. — Да ведь то же, что и всех остальных! Нужда, голод, побои, унижения… желанная смерть. Жизнь во мраке ночи, как бы ни светило над головой солнце…

А ведь как похожа она была на меня! Такой же голос, те же глаза…