Птица огня

На этот раз отпрянула сама птица, дернула крыльями, но теперь просто рефлекторно, легко, не подняв ветра. В нее летели булыжники и палки, швабры, шапки, кто-то швырнул ботинок, а кто-то чужой сапог. Чудовище не обращало на сыплющиеся вокруг снаряды никакого внимания и ошеломленно смотрело на разгневанную толпу. Пораженное противодействием, пораженное тщетностью стараний, непониманием своим и чужим, оно просто висело в воздухе, обессиленное собственной силой, которую некуда было приложить. И незачем. Сияющее белое пламя посерело и стало быстро слабеть. Громадные крылья опали на землю прахом, вьющиеся языки огня таяли в воздухе, и вскоре из бесформенного тела показалась крошечная, едва заметная на фоне потухающей птицы фигура принцессы. Она опустилась на землю и, словно неживая, словно кукла, потерявшая своего кукловода, бессильно села в снег.

А толпа не успокаивалась. На поле продолжали сыпаться камни и мусор. Несколько булыжников ударили и без того раненую принцессу. Она вздрогнула и не издала ни звука. Кто-то схватил копье и вырвался из толпы на несколько шагов, но едва он изготовился к броску, как мимо сидящей на снегу девушки метнулся всадник и закрыл ее своим телом.

— Уйди! — завопил мужчина с копьем, и толпа заревела вместе с ним.

Сардан поставил лошадь поперек.

— Брось! — крикнул музыкант. — С ума посходили вы⁈ Она ведь больше не чудовище! Прекратите!

Несколько камней стукнуло в инструментальный ящик на спине, один ударил Сардану в плечо, а брошенная кем-то палка врезалась в бок лошади, отчего та встала на дыбы.

— Да прекратите же вы… — снова начал было музыкант, но что-то пущенное метко ударило его в здоровый глаз, брызнула кровь.

Сардан стиснул зубы от боли и, мало что различая, зло посмотрел на остервенелую толпу.

— Вы совсем озверели⁉ — заорал он. — Стая бешеных собак! Она же — принцесса! Ваша раджкумари! Что вы за дураки-то такие⁈

— Сам ты дурак! — выступил вперед капитан стражи, осмелевший, когда птица превратилась обратно в девушку.

— И друзья твои — обормоты! — добавил кто-то.

— Уйди прочь, музыкант! — крикнули трусливо из толпы. — А то и с тебя шкуру скинем!

Сардан повернул лошадь другим боком и мимо тотчас просвистело нескольких камней. Один ударил лошадь в ногу и упал возле принцессы.

— Люди, во что вы превратились⁈ — снова попытался достучаться до народа музыкант, пораженный видом толпы. — Посмотрите на себя, бхуты вы немытые! Вы себя людьми называете⁈ Вы же просто убийцы! Вы — звери какие-то!

Еще один камень ударился о ящик с инструментами. Лошадь заржала, дернулась, хотела кинуться прочь, но Сардан удержал ее.

— Беги отсюда по-хорошему, музыкант! — крикнул боров, и в руках у него откуда-то появился короткий меч. — Беги давай быстренько, или порубим тебя вместе с этим чудищем!

Сардан заметил кровоточащим глазом текущие по щекам принцессы черные слезы. Она не шевелилась, похожа была на каменную статую, лишь слезы эти жили на ней.

Но что же делать? Как ее спасти? В одиночку — против тысячи!

Он снова развернул лошадь и напряженно размышлял, а толпа шаг за шагом приближалась, пыталась окружить. Машинально он нащупал на шее шамейху, «поносный» свисток, и достал ее из-под одежды. Толпа увидела странный инструмент и остановилась, кто-то попятился и весь первый ряд отшагнул обратно. Кто знает, чего ожидать от этих музыкантов? Каких только слухов о них не ходит! Вот волшебники — эти точно шарлатаны, которые сочиняют небылицы о своих силах, а как доходит до дела — набивают карманы золотом и исчезают в ночи. Музыканты же денег не берут, несмотря на то, что охотно тратят их в кабаках и веселых домах. Говорят, что одним перебором струн они могут призвать на землю весну, распустить из почки цветок, разломать целый дом, а потом собрать его обратно, лучше прежнего. А еще рассказывают, что звуком они могут убить человека. И не просто убить, а разорвать на части, или сделать так, что от того и следа не останется, так, две капли крови. И даже память об убитом сотрется навеки. Никто не знал, что здесь правда, что ложь, но все опасались худшего, а ведь несколько дней назад два музыканта разогнали городской пожар.

— Как можете вы, люди, поднимать руку на другого человека⁈ — воскликнул Сардан. — Как можете вы — вы! — мужчины, поднимать руку на беззащитную женщину⁈ Что вы за преты такие дикие⁈ Что за сердца у вас⁈ Сколько же зла внутри вас⁈ И как смеете вы, обезображенные до такого скотства, как смеете вы осуждать ее, вершить какое-то там правосудие⁈ Вы, звери, волки беспризорные, возомнили себя лучше, чем она? У вас поднимется рука, у вас, мужчины, поднимется рука, чтобы отнять ее жизнь? Да кто же вы, в таком случае⁈ Люди ли вы вообще⁈

— Сам ты люди! — выпалил какой-то дурной голос из толпы, и остальные подхватили его, зарычали, как стая хищников.

Сардан разочарованно вздохнул. Невозможно договориться с утратившими разум. Бесполезно говорить с теми, кто не понимает слов. Кто давно разучился понимать слова.

А ведь она — убийца, — пронеслось где-то в голове…

Земля дрожала.