Птица огня

Спустя полчаса блужданий по гнилой и болотистой чаще Сардан понял, что они умудрились потеряться. Вопреки ожиданиям, лес не поднимался, не уходил ни в какую гору, а стлался себе ровным покрывалом, утыканным мокрыми темными деревьями, которые порой росли так часто, что продираться сквозь них приходилось как сквозь форточку. Под ногами хлюпало и чавкало, куда ни глянь — темно-зеленое все, выцветшее, умирающее. И стволы древесные, покрытые мхом, и иголки на них, и трава поздней осени под ногами. Они прошли, вероятно, километров пять, с каждым из которых в лесу становилось все темнее и подозрительнее, все холоднее и тише, а земля по-прежнему не торопилась подниматься в гору.

Ашаяти напряженно смотрела по сторонам. В какой-то момент она остановилась и стала обшаривать карманы, вынула откуда-то из внутреннего отделения небольшой нож.

— Что такое? — спросил Сардан.

— Один нож остался, — сказала Ашаяти. — Все остальное потонуло в море.

— Можно будет заказать новое оружие в артели.

— Нам бы сейчас не помешал лук и стрелы. Думаю, скоро я оголодаю до того, что приму твое предложение о сердце.

— Толку тебе от лука? Ты все равно стрелять не умеешь.

Ашаяти надулась и презрительно уставилась в затылок музыканту.

— Кстати говоря, — ехидно сказала она, — поговаривают, что музыканты могут зачаровывать животных. Хорошо бы приманить пару кабанов.

— За последний час я не видел ни одной птицы и ни одного животного.

Ашаяти прислушалась — и правда. В лесу стояла совершенно замогильная тишина. Шлепали по вязкой земле ноги да поскрипывали тихонько высокие деревья над головой, словно бы перешептывались, замышляли что-то. Ашаяти услышала нервный свист собственного дыхания, но тотчас отдернула себя, стала дышать тише.

Небо все темнело, разрисованное корявыми ветками. Налетал иногда ветерок, а они все шли и шли, и конца не было этому лесу. На одном из деревьев Ашаяти заметила кислотно-зеленого слизняка. Он сидел в разломе коры и опасно сверкал ядовитым светом. Значит, какая-то жизнь здесь все-таки есть.

— Слушай, — позвала Ашаяти, с трудом перебираясь через очередные сшитые вместе стволы, — твое-то имя северное?

Она пролезла сквозь щель между деревьями и спрыгнула в лужу.

— Да, — подтвердил Сардан, которому категорически не нравились звуки этого леса.

— И что оно значит?

— Человек крайне низкого умственного развития.

— Дурак, что ли?

— Дурак.

— Можно подумать, кто-то мог дать своему ребенку такое имя.

— Ну, существовало схожее старинное слово, еще доматараджанских времен, которое значило «проносящийся мимо ветер, уносящий с собой печали». Формальная наука признает верной именно такую расшифровку, но «дурак», на мой взгляд, точнее характеризует обладателей этого имени.

— Согласна.

И тут в тишине внезапно раздался такой жуткий рев, будто трубы преисподней заиграли пришествие каких-то древних богов забытой религии!

Ашаяти подскочила и выхватила нож, завертелась на месте, замерла в напряжении, но руки предательски тряслись от волнения, норовя выронить оружие. Сардан припал к дереву, оглянулся. Рев повторился, затем, спустя несколько секунд, еще раз, и, спустя тот же промежуток, — снова. И так раз за разом, раз за разом, как будто разъяренный трубач выдувал свою неспешную ритм-партию.

Сардан пригляделся и заметил среди спутанных деревьев слабенький огонек. Музыкант пригнулся рядом с Ашаяти, показал девушке на свет, и вместе они двинулись вперед. С каждым шагом рев становился все громче, а свет между деревьев — ярче. Очевидно, эти два явления были каким-то образом связаны.

— У тебя есть хоть какое-то оружие? — прошептала Ашаяти.

Сардан отрицательно покачал головой:

— Все инструменты перемокли и испортились.

Они прошли метров сто и с такого расстояния смогли разглядеть огонь, горящий за плотной стеной из деревьев и кустов. Примерно оттуда же доносился этот сокрушающий землю рев. Ашаяти обогнала Сардана, перебежками промахнула между деревьями и так резко замерла у подсвеченного огнем куста, что торопившийся следом музыкант чуть не сбил ее с ног.

— Осторожнее, — прошипел он, — после таких столкновений рождаются дети!

— Да ну, — ответила Ашаяти, — сам сказал, что у тебя все инструменты испортились.

На поляне, окруженной плотным частоколом деревьев, горел костер. Возле него стояла некая конструкция, похожая на громадную трубу на колесах, а сверху на этой трубе валялось человеческое тело. Впрочем, человеческое ли оно — вопрос пока оставался открытым. Тело это спало на трубе и храпело, и именно этот доисторический храп слышали Ашаяти и Сардан и приняли за рев демонического чудовища.

Ашаяти обернулась, зачем-то кивнула Сардану и выскочила на поляну. Сардан ничего не понял, развел руками и поперся следом. Девушка сделала два скоростных переката, оглянулась по сторонам в поисках других врагов, перекатилась еще раз, подскочила, будто ей дали сапогом из-под земли, ухватила спящего на трубе за ногу и совершенно бесцеремонным образом стащила его на землю. Человек шлепнулся физиономией в грязь, девушка схватила его за волосы и приставила к горлу нож.

Но спящий не проснулся.