Птица огня

— Что ты там шепчешь⁈ — распалялась дальше Ашаяти. — И вообще, раз уж на то пошло, за этого лесного зверя, будь уверен каким местом пожелаешь, в городе назначена награда! Ого-го-го-го какая награда, и не сомневайся ни разу! Чудище, что топит корабли — это не на много, скажу я тебе, мельче рыбешка чем то, которое сносит замки и кушает принцессок! За такое-то пугало если уж не сундук золота полагается, так приличный мешочек! И будь я не я, если позволю тебе лишить меня этой заслуженной награды!

— Ашаяти, ты чересчур несправедлива, — все же не сдавался Сардан. — Ведь Цзинфей, в сущности, не такой плохой человек, вся его вина состоит лишь в том, что он потопил пару…

— Десятков, — вставил носатый.

— Кораблей.

Ашаяти пожала плечами.

— Так и я ведь всего-то возьму мешок золота за его голову, — резонно заметила она.

— Однако…

— К тому же человек, который способен так издеваться над пищей — средоточие всего возможного в этом мире зла. На этом разговор окончен. Кто хочет высказать возражения — обращайтесь к моему ножу!

— Все, сдаюсь, — Сардан повесил в нос. — К сожалению, в нашем коллективе установлены деспотически-матриархальные порядки, и потому правом голоса я не обладаю.

— Это известная проблема всех семейных отношений, — серьезно кивнул Цзинфей.

Ашаяти пропустила последние две фразы мимо ушей. Она с ненавистью посмотрела на испорченное мясо, потом оглянулась и заметила на краю поляны маленький кустик с розовыми ягодками. Ашаяти встала и направилась туда, а Цзинфей как ни в чем не бывало продолжил прерванную беседу.

— Так вот, мой благодарный слушатель, отправив свое послание, я на мгновение задумался — каким же образом претворить мне в жизнь свои угрозы? Поначалу я решил было создать армию механических солдат, вооруженных более-менее расчленяющими инструментами, но эту идею пришлось оставить ввиду моей врожденной склонности к почитанию добра, а еще потому, что я, как педантичный ученый и человек, стремящийся отыскать упорядоченность и систематичность в хаотичной природе Вселенной, испытываю некоторое отвращение к вульгарному извлечению внутренних органов человека без должной на то научной необходимости, не говоря уже о том, как отвратительно это смотрится.

— Да, это и правда выглядит безобразно, — согласился Сардан.

— Тогда я задумался над сооружением колоссальной машины на семнадцати лапах, которая могла бы передвигаться по полям сражений, расстраивать ряды вражеских войск, рушить укрепления и давить города. Но и от этой мысли пришлось отказаться по той причине, что мне так и не удалось, сколько ни бился я над этим вопросом, распределить симметрично семнадцать лап вдоль корпуса моего боевого гиганта.

— Одну можно поставить спереди или сзади.

Цзинфей открыл рот и пораженно уставился на Сардана.

— Ох, — выдавил он из себя какой-то непонятный грудной звук.

Ашаяти попробовала ягоды. Оказалось, это дикая смородина. Нарвав все, что удалось найти, Ашаяти прислушалась к разговору, но тот как раз оборвался.

— Вероятно, иногда простота и глупость все же могут чему-то научить гениальный ум, — наконец сформулировал свою мысль Цзинфей, прокручивавший в мозгу неосуществленный проект.

Сардан с подозрением задумался. Показалось, что ему только что сказали какую-то гадость. Ашаяти встала и вернулась к костру.

— Ну, — сказала она, — и что это такое?

Она показала пальцем на трубу на колесах.

Цзинфей задрал подбородок, вся его физиономия изменилась от расплывшейся по ней самодовольной улыбки.

— Пушка, — сказал он с легким пренебрежением.

— На себя посмотри! — выпалила Ашаяти.

— Что? — растерялся Цзинфей.

— Мне кажется, это было не оскорбление, — попытался заступиться за него Сардан.

— Ага, может, в таком случае сделаем вид, будто он сказал это про тебя⁈

— Как пожелаешь. А вообще, некоторые нравственно опустившиеся мужчины могут даже воспринять это как комплимент.

Ашаяти отмахнулась.

— Попробуем еще раз, — сказала она. — Что это такое?

— Я же говорю, — сказал Цзинфей, — это пу… боевое орудие. Принцип его работы до безобразия прост — все, помещенное в ствол его, будет брезгливо выброшено обратно с устрашающей силой.

— Короче говоря, примерно так же, как происходит с приготовленным тобой мясом.

Цзинфей поднял брови.

— Сравнения не понял.

— В любом случае, изобретение более чем бессмысленное. Было бы гораздо лучше, если бы из этого аппарата вываливалось то, что туда ни разу не совали.

— Например?

— Золото.

— Вино, — поправил Сардан.

— Вот оно что, — Цзинфей серьезно задумался. — Простота и глупость. Простота и глупость.

— Бестолковый аппарат, — заключила Ашаяти и, демонстративно зевнув, мимоходом стукнула пушку ногой так же, как привыкла нокаутировать мужчин ударом в пах.

На пушку этот удар не произвел никакого впечатления. А вот Ашаяти вдруг окаменела, по телу ее пробежали злобные мурашки, лицо смертельно посинело. Ашаяти цыкнула, схватилась за ушибленную ногу и покатилась по земле.

— Кажется, ваша подруга немного шизанутая, — заметил Цзинфей, наблюдая за акробатическими этюдами Ашаяти.

— Мы все такие, — подвел черту Сардан и глотнул вина.