Птица огня

Дорога привела путников к воротам. Ржавые, с погнутыми прутьями, они стояли приоткрытые и скучно поскрипывали на легком ветру. С обеих сторон от ворот в туман уходила такая же ржавая ограда из острых железных прутьев, кончики которых, прежде, чем завершиться кольями, приобретали форму перевернутых сердечек. Прутья ограды, тоже изрядно побитые, кое-где вырваны были без остатка, сильно скрючены и в целом производили впечатление выдержавших не одну осаду. Сардан подошел к воротам и легонько подтолкнул приоткрытую створку — она двинулась туго, с режущим, садистским скрипом. Вдали за воротами угадывались темные очертания большого особняка. Черный двухэтажный дом с пристройкой-куполом наверху казался пришельцем из очень далекого прошлого. Он утратил не только большую часть своих окон, каменной облицовки, колонн — целое левое крыло его осыпалось и лежало в руинах, как если бы в него угодило несколько ядер из пушки Цзинфея. Дыра зияла в куполе по центру особняка, отчего он, купол, походил на покусанный торт. Некоторые окна потеряли свои строгие геометрические формы, разрушились то сверху, обвалившись вместе с частями этажей, то снизу. Вообще, архитектура всего строения показалась незнакомой Сардану, прошедшему на своих двоих немало стран. В ней были некоторые характерные для востока Южного Матараджана черты, но разве что черты, в целом же картина не складывалась.

Несмотря на разрушения, в одном из более-менее уцелевших окон путешественники заметили слабый, дрожащий огонек. Кроваво-красного цвета. Сардан попытался успокоить не к месту разволновавшееся воображение тем, что окна вместо выбитых стекол, скорее всего, занавесили плотной шторой, но кто ж его знает…

Где-то у особняка захлюпали зловещие, легкие и чересчур звонкие шаги. Вместе с шагами приближался какой-то неприятный, зубной хруст. Сардан и Ашаяти насторожились. Рука девушки невольно потянулась к ножу. Перетрусил и Цзинфей — у него заболтался нос.

Вскоре показалась торопливо прыгающая по лужам темная фигура. Стоило ей выйти из тумана, как Сардан отпрыгнул куда-то в сторону и звучно врезался в прутья ворот, Ашаяти едва не перекувыркнулась в воздухе, а Цзинфей перепугался так, что перестал дышать и не мог пошевелиться.

К воротам подошел скелет, облаченный в матараджанский костюм управляющего поместьем. Черный ткань с золотистыми полосами и черный тюрбан драматически контрастировали с серыми, потрепанными костями. Стало понятно хотя бы, что издавало тот болезненный хруст.

Скелет управляющего остановился у ворот и, приподняв над лысым черепом тюрбан, поклонился:

— Позвольте приветствовать гост…

Он не договорил — нижняя челюсть при поклоне отвалилась и хлюпнула в мокрую землю. Управляющий нервно поднял ее, исподлобья поглядывая черными глазницами на пришельцев, с неловкой поспешностью смахнул грязь с зубов и вставил челюсть на место.

— Позвольте приветствовать уважаемых гостей в доме семьи Лакшати Мирра, — наконец сказал скелет таким голосом, будто он выстукивал звуки молотком или, точнее говоря, барабанил по костяному небу костяным языком. — Прошу вас в дом.

— Может быть, мы как-нибудь… — залепетала Ашаяти, ища поддержки в перепуганных глазах Сардана. — Мы вообще мимо шли…

— Прошу в дом, — повторил скелет, но в голосе его просительных интонаций не звучало.

— После вас, — выдавил из себя Цзинфей, глядя на девушку.

Сардан пошел первым. В руках скелета откуда-то появился светильник.

— Ну и как тебе это, пушка? — шепотом спросила Ашаяти. — С алхимической или какой-то там точек зрения?

— А что? — прошипел в ответ Цзинфей, не в силах от ужаса и голову повернуть по направлению к девушке. — Ничего интересного. Рутина. Повседневность. Не о чем и говорить. Ни с алхимической, ни всякой другой…

Они поднялись по трем ступенькам скрипучей лестницы на крыльцо и вошли в дом. И только Сардан ступил в прихожую, как тело его рвануло само собой обратно, а вот ноги, как прилипшие, замерли на месте. Сардан ухватился за дверной косяк — то ли чтобы не дать себе выйти, то ли чтоб войти. Сам не знал, не до того было.

В широком зале было темно почти как ночью. Свеча горела где-то в соседней комнате, светила резким кроваво-красным светом. Отблески этого света трепыхались в прихожей и превращали помещавшихся в ней людей в мрачные тени. Вдоль стен стояли скелеты в одеждах домашней прислуги, традиционной для севера страны — цветных тряпках, обернутых вокруг тела наискось. Скелеты — а их было не меньше двух десятков — вытянулись по-солдатски и глазели устрашающими черными глазницами на замерших у порога путников.

— Входите, — прощелкал камердинер.

Гудел ветер в комнатах наверху, трепыхались занавески.