Птица огня

— В ваших покоях? — напирал музыкант.

— В моих покоях.

— Где же они?

— Кто?

— Ваши покои.

— Ах, мои покои, — Шантари заметно разволновалась. — Дайте вспомнить. Мои покои вы найдете в… хм, где же?.. в северном крыле, так? Нет, погодите, север — это вон там, значит, в… это запад, значит, в восточном… Нет, нет, в западном — что же я⁈ — в западном, все правильно. Или это все же не западное?.. Короче говоря, сначала налево от дверей, потом два раза направо, потом налево, и еще раз налево, то есть нет, направо. То есть налево от дверей, потом направо, налево, потом… налево, потом… туда, то есть это направо, нет, налево. Да, короче говоря — налево.

Если бы взглядом можно было убивать, Сардан бы скончался тут же, сраженный Цзинфеем.

Скелеты, взяв гостей под руки, повели их в комнаты — вверх по лестнице, затем по темному коридору налево, направо, направо, налево — или в каком-то другом порядке, все равно никто ничего не запомнил. Мир перед глазами основательно перебравшей Ашаяти вертелся с таким энтузиазмом, что ей показалось, будто по пути до спальни ее тридцать раз провели вокруг всего особняка (за одну минуту). Только все трое успели взойти по лестнице, как тотчас потеряли друг друга из виду, и, блуждая темными, потрескавшимися, покосившимся коридорам в обнимку с тарахтящими скелетами, так ни разу и не встретились.

На стенах кое-где висели картины в богато украшенных резьбой рамах. Горные пейзажи, затянутые туманом дождливые острые пики, незнакомые Сардану уродливые деревья, похожие то на паутину, то на растопыренные когтистые пальцы. Среди серо-черных камней и оврагов виднелись и некие фигуры, не слишком-то напоминающие людей, фигуры пугающие и зловещие. Эти тоскливые картины имели мало общего с распространенным в Матараджане тех лет манерно-набожным стилем живописи, с его фальшивой религиозностью, яркими цветами и общей фантастичностью изображенного. Висевшие в темных коридорах полотна пугали мрачным реализмом каких-то жутких, потусторонних мест, которые никогда не доводилось видеть Сардану. Картины казались очень древними на вид, такими древними, что разум отказывался верить в такую старину. Многие рамы потрескались, потеряли детали резьбы. Но едва разрозненные изображения стали складываться в единое целое в мозгу музыканта, как его впихнули в комнату.

Дверь заскрипела, как обозленная мегера. В комнате горели две свечи над молчащим камином, в центре стояла кровать, покрытая кружевами и шелком, у шкафа — ванна с теплой водой. Не теряя времени, Сардан мигом вымылся, переоделся, причесался, как сумел, и двинулся к двери, но не дошел, замер, вернулся к зеркалу и снова причесался. А потом еще раз, но волосы все равно торчали кто куда.

Наконец, убедившись в невозможности сделать себя красивым, Сардан вышел из комнаты, прослушав песню отчаяния в исполнении собственной двери, и оказался в темном-темном коридоре. Лишь лунный свет проникал сквозь маленькие окошки, выхватывая из смертельной черноты контуры дверей и ручек. Как она там говорила? Налево, налево, направо… Нет, что-то было про запад. Или восток? Нет, что-то такое про налево, направо, налево… Сардан не стал размышлять и просто двинулся вперед — в конце концов, сила любви ведет свою жертву в капкан вернее любых умозаключений.

Тем временем в комнате за углом и через две двери Ашаяти, после долгого разглядывания ванны, забралась-таки в теплую воду, мгновенно протрезвела и поняла, что жить на свете кому-то хорошо. Она не принимала теплой ванны уже больше десяти лет, а скорее и того дольше — последний раз это случилось с ней в таком юном возрасте, что все детали произошедшего давно стерлись из памяти. Она несколько раз погружалась в воду с головой, несколько раз натирала жесткие от грязи волосы душистым мылом, наслаждалась запахами стоящих на столике ароматических мазей, с нежностью смотрела на мягкую кровать с шерстяным одеялом и внезапно подскочила, как ужаленная, и в чем мать родила бросилась к двери. Однако, ухватившись за ручку, она вспомнила, что разгуливать в голом виде совсем не в ее характере, кинулась сперва за своей сваленной на полу грязной одеждой, но взгляд упал на зачем-то стоящий в углу шкаф. Внутри хранилось множество нарядов самых разных цветов и фасонов, которые Ашаяти не представляла даже как надевать. Она отыскала там самую простую мужскую рубаху чуть выше колен, узкие штаны, белье, напялила все по-солдатски скоро и побежала в коридор. Ведь она совершенно забыла связать обратно этого носатого умника! И только в темном коридоре вспомнила, что понятия не имеет куда идти, поэтому двинулась туда, куда принесут ноги.