Птица огня

Стиснутый горами и лесами город Атаркхан походил на раздутую до непомерных размеров деревню, застроенную нехарактерными для Северного Матараджана угловатыми деревянными домиками в один-два этажа высотой. Хотя камня и глины, из которых матараджанцы привыкли строить дома, в округе было более чем достаточно, местные жители использовали в качестве основного строительного материала окрестный лес. Во многом потому, что никто не планировал задерживаться в этом свинарнике надолго, как никто не планирует прожить свою жизнь в печали и нищете. Приезжие искали быстрой наживы на приисках, уверяли себя, что им хватит и простого шалаша, пока они не добудут пару мешков золотых камней, а потом пусть этот сарай хоть огнем горит. Однако в человеческую жизнь раз за разом вмешивается это — «но», а пепел людских надежд и желаний подхватывает ветер. Искатели золота, не имея возможности вырваться из города трущоб, оставались в Атаркхане на год, на два, сперва превращались в заложников собственной нищеты, а потом и вовсе становились рабами более удачливых и более беспринципных, и когда в руки им наконец попадал захудалый золотой самородок — руки эти уже были руками рабов, и золото уплывало туда, на холм, к скалам, на холм, где стоял один из немногих каменных домов — дворец местного марачи или барона, как он себя называл на южный манер.

Город прирастал трущобами, большинство из которых, впрочем, были брошены и пусты, потому что бывшие обитатели их, полные несбыточных иллюзий и сладких грез, бежали прочь из города, от рабской зависимости, бежали начать новую жизнь где-то там, где несомненно лучше, и никто не знал о дальнейших судьбах этих людей. Дома их ветшали, косились, падали, отчего городской рельеф был кочковатым и пятнистым.

Еще с невысокой насыпи у темного леса, ведшей вниз, к городским предместьям, Сардан увидел трех полуголых мужчин, привязанных к столбам. Вокруг собралась целая орава в непонятном тряпье, где остатки гарнизонной формы дружелюбно соседствовали с дырявыми домашними штанами, с легкими рубахами в цветочках, с облезшими шерстяными шапками и северными меховыми сапогами. Словно бы, прежде чем выйти из дому, эти люди напяливали на себя впопыхах все, что попадалось под руку. У двоих на запястьях болтались потертые кожаные наручи городской стражи. Привязанных к столбам хлестали плетками, весело хохотали и шутили так, будто избивали не людей, а мешки с опилками.

— Чумхан, это что у тебя такое? — спрашивал истязатель, заглядывая в глаза своей жертве. — Слезы? Вот это непонятное явление! С какой целью ты рыдаешь? Когда меня вчера у столба мутузили за опоздание — с меня ни одной сопли не стекло. Чумхан, ты что, девочка, что ли?

Мужчина с плеткой захохотал, захрюкал и поперхнулся от смеха.

— А кто вчера штаны два часа в реке мыл? — напомнил ехидный голос позади.

Хохотавший мигом помрачнел.

— Постоишь пол дня у столба… — огрызнулся он.

— Чумхан, а тебя-то за что? — спросили из толпы привязанного к столбу мужчину.

— Мужики, отпустите, ну все, — молил Чумхан.

— Завтра чья очередь?

— Опять Нагрипы! Штаны можешь пока не стирать!

Толпа расхохоталась. Нагрипа плюнул с досады и стал лупить Чумхана с особой озлобленностью. Еще издали Сардан почувствовал вонь какого-то подпольного алкоголя, не алкоголя даже, а дурманящих паров, которые разводят с одной целью — свести с ума, развязать те путы морали и хоть каких-то приличий, которые, сковывая, не дают человеку рассыпаться, оскотиниться окончательно. Сардан решил не вникать в происходящее и понял только, что битые сегодня будут бить завтра, а потом наоборот.

Среди наспех сколоченных, неумело собранных, полуразвалившихся домов лежали пьяные, бездомные, играли чумазые дети, грызлись собаки всех размеров, и всех же размеров валялись навозные кучи. Вконец потерявшие себя на жизненном пути сидели прямо посреди дороги и разглядывали мир пустыми, невидящими глазами, а мимо них, нервно петляя, носились повозки и всадники. В тавернах орали, ругались, пели песни, били посуду и говорили гадкие комплименты. Из дверей, мимо которых проходила Шантари, вышел красный с синим носом мужчина, почесал волосатую грудь и стал справлять нужду прямо со ступенек.

Немного дальше свирепо рявкнуло. Кто-то вышиб расписанные узорами двери одного из редких каменных домов, и тотчас на улицу выскочили трое с мешками. Один неудачно ухватил свою ношу, и из плохо перевязанного отверстия высыпалось несколько золотых самородков. Следом за грабителями попытался высунуться охранник, но его торопливо затолкали обратно и поспешили было вдоль улицы к припрятанным рядом лошадям.

Но не тут-то было!

Едва бандиты добрались до угла дома, как их окружили чумазые мужики с саблями, ножами и топорами. Они повалили грабителей на землю, отобрали мешки с золотом и победоносно двинулись по своим делам.