Птица огня

Пока он разглядывал городские вывески, Ашаяти добралась до поста стражи, бесцеремонно ввалилась внутрь и приставила Цзинфея с его книгой к столу, за которым сидел толстенный синий боров, одетый в капитанскую форму. Доспехи, мятые и нечищеные, валялись в углу. Боров сопел и равнодушно наблюдал за кружащимися над ним мухами, находя это занятие, может быть, и не слишком увлекательным, но и не требующим большого напряжения сил. Из левой ноздри борова тянулась подрагивающая зеленая сопля, а на лысом лбу застыли капли грязного пота.

Сравнив капитана стражи с принцем Ямаром, Ашаяти решила, что свинья свинье рознь, по крайней мере внешне, а что там внутри — вопрос кулинарный.

Двое сидели в углу — человек и волк, шварзяк. Еще какие-то стражники бубнили в соседней комнате. Воняло всяким.

— Кто главный? — спросила Ашаяти уныло разглядывавшего ее борова.

Капитан стражи прекратил вертеть головой, но и особого интереса к гостям не выказывал.

— Я вообще самый главный из всех, — сказал боров и решил поковыряться в зубах.

— Да ну?

— Даже твоих мамки с папкой главнее.

— Ну тогда берите, — Ашаяти подтолкнула Цзинфея в спину, но тот и так упирался ногами в стол, так что едва не рухнул капитану в рыло. — Ваш кандидат. Топил корабли из Южного Матараджана, — потом подумала и добавила: — И из Северного, скорее всего, тоже.

Цзинфей любезно положил давно зачитанную до дыр книгу на стол капитана, поправил очки, кивнул и, гордо вытянувшись, сказал:

— Добрый день.

Если бы не шум с улицы, комнату, наверное, придавило бы вдруг возникшей тишиной. Боров переползал отрешенным взглядом с Цзинфея на Ашаяти и обратно. Сидящие рядом человек и шварзяк перестали дышать. В соседней комнате закончились беседы.

— Молодая дамочка, — после театральной паузы сказал боров, с трудом приподнимаясь в кресле, — вы к нам с ханасамских курсов шутов пожаловали? Или арака объелись?

Человек и шварзяк встали со своих мест и оказались за спиной Ашаяти. В дверном проеме в смежную комнату появилось еще двое человек и один шварзяк — со скомканной, вылинявшей шерстью и подранной шкурой.

— Я бы с большим удовольствием, знаете ли, поглядел, как вот это вот существо, — боров кивнул на Цзинфея, — утопит корабль. Хороший цирк, наверное, интересный, с фокусами!

Ученый выряжен был в эксцентрический наряд, напяленный еще в демоническом особняке, с пурпурными штанами и розовым жилетом… Сзади и у дверей хмыкнули.

— Вы думаете, что самая из себя такая хитренькая, да? — боров вышел из-за стола, двое сзади приблизились к Ашаяти. — Мы для вас, что же, какие олухи бездомные, да? Решили, что так вот запросто сможете облапошить нас, объегорить, оболванить, да? Монетками государственными кармашки набить свои дырявенькие захотелось, да? Чего же вы так опростоволосились-то, дамочка? Чего же вы чучело такое экзотическое искали? Могли бы уж кролика своего притащить, песика миленького, кошечку — вот они, мол, казну разграбили, мятеж подняли, вино выпили.

Двое сзади, здорово пованивая, расхохотались. Трое других выползли из-за дверей соседней комнаты и заполнили собой оставшееся пространство в комнате.

— А вы знаете, что обманывать нехорошо? — все поучал боров. — Вы знаете, что плохо это? Ой, плохо как, дамочка! А нам плохое не нравится. Мы хорошее ценим, мы порядок охраняем. А вы, что же, порядок не уважаете? Это, дамочка, не надо, это мы пресекаем. Неуважение, если вы не знаете, в нашем городе наказуемо.

Входная дверь, которую Ашаяти оставляла открытой, захлопнулась. Смех прекратился.

— Ага, — скривилась Ашаяти, презрительно ухмыльнулась и сунула руку за пазуху, к своему ножу.

Но ножа на месте не оказалось…

Ашаяти растерянно поискала в одном кармане, втором и вспомнила, что нож остался в демоническом особняке, на ковре в спальне музыканта.

— Ой, — сказала Ашаяти.

— Ой-ё-ёй, — подтвердил боров.

Но самодовольству капитана пришел стремительный конец. Ашаяти перегнулась через край стола и вырвала из штанов борова ремень с такой молниеносной скоростью, что в тот момент, когда она уже занимала боевую стойку, Цзинфей и остальные по-прежнему слышали в ушах это пошлое «ой-ё-ёй».

А еще до того, как это случилось и, разумеется, до того, как случилось то, что случилось позже, Сардан отыскал-таки среди бесчисленных, наползающих друг на друга заржавленных вывесок значок артели музыкантов. А прямо над ним выгравирована была фигура пивной кружки. Что бы это ни значило.

Внутри, в единственном хорошо освещенном уголке комнаты стоял за стойкой огромный, аккуратно причесанный серый кот и протирал тонкую флейту так, как бармен протирает стаканы. Кот был невысок — всего метра в полтора ростом — и без конца зевал.

— Не так часто можно встретить нашу музыкальную артель вдали от какого-нибудь храма, — сказал Сардан, а Шантари отправилась разглядывать разложенные в темноте музыкальные инструменты.