Птица огня

Пока он размышлял и начинал уже паниковать, Ашаяти с головой засосало в потную людскую кучу. Сардан шагнул было вперед чисто машинально, сами ноги двинулись на помощь, хотя мозг пытался этому воспротивиться. Но путь преградила чья-то волосатая лапа.

— Не лезь, музыкант, — сказал хриплый пьяный голос, — раздавят — глаза выползут.

— Как же я могу не лезть, когда столько мужиков навалилось на одну женщину⁉ — услышал Сардан свой голос.

— Да разве ж это женщина? Это якшини! Змеюка бешеная!

Сардан почему-то стал удаляться от толпы, хотя ноги вроде бы пытались идти вперед — Шантари ухватила его за воротник и оттаскивала прочь. Сардан не сопротивлялся, в мозгу вертелось только: «что делать?», — и этот вопрос бился о стенки его пустой черепной коробки, выпихивая прочь все остальные мысли.

Когда Ашаяти замотали веревками почти как мумию, толпа наконец растеклась по сторонам. Девушку подняли на руки и, извивающуюся и брыкающуюся, потащили обратно в сторожевой пост. Синий боров подбежал к месту недавнего побоища, отыскал среди разорванных тряпок свой пояс, поспешно вдел в штаны, исподлобья поглядывая на обхохатывающийся народ, и заплясал обратно к себе в кабинет.

Ашаяти швырнули на скамейку в тюремной камере и закрыли на все замки решетчатую дверь. Сквозь толпу зевак к камере продрался боров, с ухмылкой посмотрел на поверженную девушку и открыл было рот, чтоб засыпать свою жертву угрозами и насмешками, но Ашаяти вдруг зарычала так сердито, так свирепо и пугающе, будто одним этим рычанием могла вскрыть ему брюхо.

Боров отшатнулся и посбивал с ног своих подчиненных.

— У-у, коза ядовитая! — зашипел капитан стражи. — Отдохни, полежи, акула рогатая, завтра-то мы из тебя дух-то вышибем! По всему закону, как полагается, тряпками тебя мокрыми отблагодарим за представление!

Сардан ухватил Шантари за руку и потянул за собой. Демоница машинально вырвалась из хватки и пошла следом сама. Проходя мимо толпившихся у дверей стражников, музыкант как бы между делом сказал:

— Гляди, да ведь это Кровавая Роза Иршени! Марачи Шахим Дхан обещал мешок золота тому, кто притащит ее к нему целой и невредимой.

Десяток голов повернулись в сторону говорившего, а тот уже скрылся в толпе. И тотчас услышавшие о золотом мешке кинулись внутрь — доложить своему капитану об открытии.

Шантари вынула из лошадиной кормушки совсем обленившегося Цзинфея, и все втроем, не солоно хлебавши, подавленные и печальные, отправились на постоялый двор. Сардан, хмурый и сердитый на весь мир, вышагивал между двумя смежными комнатами, дверь в которых пришлось раскрыть настежь, чтобы он, ничего не замечающий вокруг себя, не выбил ее головой. Сардан размышлял, думал как теперь быть и как поступить, но был так зол и возмущен, что в голову лезли сплошные нелепости, которые он громоздил друг на друга до тех пор, пока не начала трещать голова. Строить планы было не в его правилах. Вот и теперь в голову лезли мысли, которые другим показались бы чересчур экстравагантными или, короче говоря, идиотскими. Например, он всерьез подумывал над тем, чтобы пустить по городу бегать Цзинфея в чем мать родила, и, пока за ним будет гоняться стража, — пробраться в тюрьму и спилить решетки. Потом ему пришла мысль собрать в городе побольше артельных музыкантов и атаковать стражу в честном бою, вооружившись «поносными» свистками. А можно выдать себя за какого-нибудь чиновника и потребовать выдать разбойницу для перевозки в Хандым. Но тогда придется научиться разговаривать канцеляритом и отрастить необъятный живот…

— Наверняка они уже отправили посыльных к этому вашему Шахим Дхану, — сказала Шантари, — поэтому уговорами ее не освободить. Разве что вы дадите два мешка золота.

— Не отправили, — уверенно произнес Цзинфей.

— Почему? И что это вообще за Шахим Дхан? Первый раз слышу.

— В переводе с древнематараджанского шахим дхан означает «хороший человек», — сказал Цзинфей. — Поэтому сейчас стражники лихорадочно ищут по книгам и справочникам в какое место нужно слать гонца.

— Действительно, непростую задачу вы им поставили. Среди местной знати никаких шахимдханов им вовек не сыскать, — авторитетно заявила Шантари. — Но зачем вы вообще это сказали? Если среди стражи отыщется знаток древнего языка…

— Не отыщется, — перебил Цзинфей. — Древние языки преподают на специализированных курсах в аграхаре. Даже среди тех, кто может себе позволить обучение, лишь единицы посещают эти занятия, поэтому знающих людей по всему ханасаму можно пересчитать пальцами двух, если и не одной руки. Меня больше удивляют познания господина музыканта, если, конечно, они не ограничиваются только этим одним словосочетанием. Впрочем, самое главное, что замешательство стражи дает нам время, в течение которого ни один волк не посмеет притронутся к… этой… как бы сказать, нашей подруге…

Сардан, пораскидавший перед этим по кровати свои инструменты, запихнул их обратно, нацепил ящик и двинулся к выходу.

— Что будем делать? — спросил Цзинфей.

— Что-нибудь придумаю на ходу.

— У меня умная мысль, — сказал Цзинфей.

Сардан остановился и уставился на ученого.