Птица огня

Сардан, отскакивавший от норовивших сшибить его танцующих пар, все искал легкомысленного марачи и все никак не мог найти. В этой вертящейся толпе и лиц-то не рассмотреть — едва мелькнет разгоряченная физиономия, как спустя всего мгновение ее место занимает затылок партнера. Сардан хотел было уже плюнуть с досады, но решил не портить никому платья, пошел вдоль стены и неожиданно наткнулся на Ашаяти. Девушка развалилась на подлокотнике пустого дивана, расслаблено положила на спинку одну руку, а другой переворачивала внутрь себя графин с каким-то рыжеватым пойлом. Выпив разом почти половину содержимого, она остановилась, заморгала, облизнулась и вздохнула с довольной улыбкой, потом взглянула на окружающий себя мир мутным взором, а бальный зал, и без того шумный и клокочущий, в глазах ее завертелся каким-то совсем уж демоническим шабашем.

— Ага, — сказала Ашаяти, пытаясь рассмотреть лицо Сардана, — тебя я узнаю!

— А вот я тебя не очень, — проворчал Сардан.

— Ну и мерзкая все-таки у тебя рожа! — заметила Ашаяти. — Я б с такой рожей сидела дома и на улицу не выходила.

— Какое счастье, что ты у нас красавица, — обиделся музыкант.

Ашаяти так мило улыбнулась, что обида скрылась, как не бывало.

— Господин, вы пригласите даму на танец? — спросила Ашаяти удивительно мелодичным голосом, точно пропела, но пьяные глазки ее при этом никак не могли остановиться на музыканте и все косились куда-то в сторону.

— Давай в другой раз, — примирительно сказал тот. — Я не против сначала разорить несколько бочек вина.

Ашаяти нахмурилась.

— Нет, — сказала она совсем другим голосом, — давай танцевать, или я тебе всю морду разобью!

Ашаяти посмотрела на музыканта внимательно, сосредоточенно, оценивающим слабые места взглядом, за которым следует неминуемый выпад меча или шпаги. А потом выражение ее лица стало быстро меняться, напряжение спало, на губах появилась добрая улыбка, в глазах — смех, игривость. И тотчас все пропало снова. Сдвинулись брови, словно на лицо наползла туча, сжались в презрительной насмешке губы, сощурились глаза. Сардан понял, что не успевает за переменами настроения своей подруги, поэтому решил ей пока не перечить.

Он взял Ашаяти за руки, повел танцевать. Пока пробирались сквозь толпу в поисках свободного места, она дважды наступила ему на ногу. Наконец, схватившись кое-как, они зашагали по кругу, затопали, как две поломанные куклы, искоса поглядывая на окружавших их людей, пытаясь копировать их легкие, кружащиеся, плавные движения. Теперь Сардан в свою очередь наступил на ногу Ашаяти, а та машинально двинула было ему коленом в пах, но по пьяни промазала, и удар по касательной чуть было не сломал кому-то рядом тазовую кость. Ашаяти напряглась, сконцентрировалась, посмотрела на танцующих прямо перед ней, схватила Сардана покрепче и попыталась было обрести ту воздушность, с которой вертелись люди вокруг, но оступилась и упала музыканту на грудь. Еще немного — и оба повалились бы под ноги толпе.

— Таких танцев я еще не танцевала, — призналась Ашаяти в некотором смущении.

— Я тем более, — сказал музыкант.

— Вертятся, как собаки за хвостом.

— Богатый опыт.

Ашаяти отстранилась и серьезно посмотрела на Сардана, потом отвела взор, задумалась над чем-то.

— Аши, скажи, мы с тобой раньше встречались? — спросил Сардан.

Ашаяти пожала плечами.

— Лет семь назад в Веренгорде я стащила драные ботинки у какого-то музыканта.

— Лет семь назад я проходил через Веренгорд, и какой-то засранец стянул у меня ботинки.

— Рассказывай дальше, я все придумала, — Ашаяти криво усмехнулась.

— Я тоже. Но вот смотрю на тебя и такое чувство, как будто мы знакомы всю жизнь.

— Галлюцинации ненормальные, — сказала Ашаяти. — Пить меньше надо.

— В жизни ничего не пил.

Где-то над толпой раздался голос Цзинфея:

— Господа, вы не видели нескольких таких… С большими… Не проходили тут?

Сардан поискал ученого взглядом, но увидел только чьи-то спины и проносящиеся мимо лица. И снова тот же голос, ближе:

— Господа, вы не видели, здесь не пробегали дамы? С большими такими… вот такими… нет?

Цзинфей протиснулся сквозь две потные спины, между которыми было так узко, как могло бы быть между свиньей и свалившейся на нее коровой. Ученый выпучил глаза, тяжело вздохнул и с хлопком выскочил в коридор. Рядом с ним беседовали двое — один совсем маленький, ростом ученому до груди, а другой высоченный толстяк, мимо которого по коридору могла бы проскользнуть лишь кошка.

— Только не напоминайте… Это кошмар, как я намучился! — сказал коротышка, вытирая со лба пот.

— Да что же такое могло случиться?

— Кошмар, говорю вам, ужасный кошмар! Нечеловеческий! Я до сих пор как вспоминаю — с меня натуральным образом спадают штаны! Я бы лучше сейчас… Да что уж говорить?.. Попробовали мы вчера шамакер-хамакер, который вы намедни нам так советовали. Решили испытать в теплой ванне… и что я вам скажу, дорогой мой Шарменчи Шаран, я не понимаю, почему я до сих пор живой!

— Святые падишахи, кузен, что же случилось?

Стыдливая пауза. Покраснели даже стены.