Птица огня

Сардан тяжело вздохнул, посмотрел на сидящую рядом с закрытыми глазами Ашаяти и посторонился, чтобы дать слугам поставить на стол закрытую тарелку с первым блюдом. Гости заметно оживились. Драка вокруг Шантари кое-как улеглась. В столовой стоял оживленный гомон, слышались жеманные смешки, хохоток, старинные шуточки, но Сардан не мог ничего разобрать, слова сливались в невообразимую кашу, во многом еще и потому, что музыкант вдруг обратил внимание на громадные клыки, крупные, выдающиеся челюсти у большинства гостей, независимо от их расовой принадлежности. Ладно еще когда клыки торчат у веталов или ракшасов. Но вот захохотала милая девушка лет, наверное, не больше двадцати, обнажив ряд чудовищных, чуточку подпорченных, привыкших грызть клыков. Настоящие гнилые бивни лезли изо рта и ее соседа, и из пасти совсем молодого паренька рядом — такой пастью можно отхватить человеку руку! Сардан насторожился, до сих пор он, занятый поисками хозяина замка, не уделял никакого внимания гостям.

А тем временем снова зашевелились слуги, снимавшие с тарелок крышки.

Не удивлюсь, если в супе плавают глаза, мрачно подумал Сардан.

Служанка подняла крышку над его тарелкой. В густом, булькающем весело супе болотного цвета плавали шарики глаз и человеческий палец. Сардан отскочил к спинке стула, схватился за нож одной рукой, а другой смял скатерть стола.

Стало жарко.

Глаза ведь могут быть и не человеческими, — лихорадочно пытался найти Сардан оправдание увиденному. Свиные, к примеру, коровьи или лошадиные, в конце концов. Это, конечно, тоже странный ингредиент для блюда, но, вероятно, великосветским гурманам виднее, чем каким-то бродягам, которые пиром называют пойманную в луже тощую рыбешку. Но пальцы! Пальцы-то явно людские, тут никаких сомнений быть не может!

— Великолепно! Браво! — загудела эта странная толпа, косясь как будто бы все время красными глазами на перепуганного музыканта, сверкая огромными клыками, расплываясь широченными плотоядными улыбками.

— Ваши повара настоящие художники!

Ашаяти приоткрыла глаза, глянула в свою тарелку, вздохнула и опять положила лицо в ладони. Шантари трясло; Цзинфей, плотно прижимая очки к переносице, уткнулся в суп и напряженно разглядывал его содержимое. Усевшийся рядом с Сарданом тощий ветала наколол палец из супа на вилку и принялся обсасывать его со свистом и хлюпаньем. Сидевший за ним бородавочник, не слишком беспокоясь о манерах, взял тарелку обеими руками и вливал ее содержимое себе в глотку.

Не успел Сардан сообразить, как ему реагировать на происходящее, а к столу принесли новое блюдо в дополнение к супу. Служанка поставила рядом маленькую тарелку, подняла крышку и быстро исчезла. На серебряном блюдце лежала хорошо прожаренная кисть человеческой руки.

— Гадость какая-то, — невнятно пробормотала Ашаяти, пытаясь разлепить склеенные алкоголем глаза.

— Извините, а можно мне просто пирожное? — с кислой улыбкой поинтересовалась Шантари.

— Ну что это такое, — Цзинфей покачал головой, — чья рука у меня в тарелке? Ну и повара! Аккуратнее надо быть…

Музыкант вскочил. Стул под ним отлетел в сторону, скрипнул и грохнулся на пол. Вероятно, если бы сейчас в комнату рухнул с последнего этажа храмовый колокол — эффект от его падения был бы тот же. Наступила внезапная тишина, будто ударом о пол стул выбросил из зала весь звук. Все головы до единой, угрюмые и озадаченные, повернулись к подскочившему музыканту, уставились на него колючими, красными, хищными глазами. Напряглись желваки, показались клыки, когти. Кошмарная тишина, вступление к симфонии ужаса.

Со своего места с параллельного стола поднялся невысокий мужчина с широким ртом и жареной кистью в зубах. Он взмахнул рукой и выпятил непомерно длинный указательный палец с гнутым когтем в сторону Сардана.

— Ты еще кто такой⁉ — заорал мужчина. — Я тебя первый раз вижу!

Кисть вывалилась из его страшных клыков и шлепнулась на волосы сидевшей рядом женщине.

— Вы! — выпалил Сардан, обводя насторожившихся гостей взглядом.

Кто-то отложил в сторону нож, кто-то сплюнул палец из супа, кто-то скалил зубы.

— Да вы людоеды проклятые! — крикнул Сардан и, не придумав ничего существеннее, выхватил из супа глаз и запустил его через стол в сторону вскочившего мужчины с огромным ртом.

Глаз угодил тому в плечо и лопнул. Мужчина покраснел от гнева, спешно огляделся по сторонам в поисках того, что можно было схватить, дернулся было к запутавшейся в женских волосах кисти, выпавшей из его же рта, потом к тарелке с супом и, наконец, остановился на бокале. Но вместо того, чтобы метнуть его в дерзкого музыканта, он зачем-то выплеснул содержимое через всю комнату по диагонали, метя в соседний стол. И теперь, когда вылетевшая из бокала жидкость брызнула по женским лицам и платьям, по рукам и плечам мужчин, по тарелкам, вилкам, ложкам, стульям, канделябрам со свечами, по слугам и служанкам, по полу, в конце концов, только теперь Сардан понял, что в бокалах налита была кровь.