Птицы небесные (сборник)

На Николу зимнего, когда болото сковал крепкий мороз, к нам из города на черном «джипе» с прицепом приехали американские туристы. Скорее, это были кинодокументалисты. У них была съемочная аппаратура, с которой они заглядывали во все уголки монастыря. Монастырь был древний и стоял на обширном болоте в стороне от дорог и цивилизации, поэтому разрушительные декреты советской власти его почти не затронули, если не считать, что его закрыли и монахов разогнали. Поэтому американцам было что здесь снимать. Они облазили все подземелья, снимали крипты с лежащими с незапамятных времен благочестивыми покойниками, полутемный храм с узкими бойницами окон, бледные старинные фрески на стенах, ризницу с пудовыми в коже книгами, тусклыми ковшами и братинами, увесистыми кадилами и громадным богатырским мечом какого-то святого ратника, колокольню с дарственными колоколами первых русских царей, деревянное било, кухню со средневековой техникой, заросших власами и брадами чудаковатых монахов в черных одеяниях и высоких клобуках. Вообще не пропустили ничего и даже для Америки запечатлели моих коров и быка Яшу. Поскольку на это у них было благословение правящего архиерея, отец игумен в съемках им не препятствовал. На прицепе они привезли нам гуманитарную помощь: мешки с сахаром, крупой, макаронами, ящики с рыбными консервами, кока-колой и жевательной резинкой. Игумен все принял, попробовал жевательную резинку, сплюнул и отправил ее назад вместе с ящиками кока-колы. Отцу игумену американцы на память подарили компьютер, но поскольку в монастырь не было проведено электричество, да и сам отец Моисей не знал, как к нему приступиться, и посему, как вещь дорогую и заморскую, велел поставить в ризницу, планируя обменять его в совхозе на породистую дойную корову, что впоследствии и было сделано. Игумен вначале был доволен нашествием американцев и, оглядывая пузатые мешки с крупой и сахаром, а также компьютер, оглаживая бороду, говорил, что «всякое даяние – благо, всяк дар совершен есть». Но впоследствии очень обижался на этих американцев, говоря, что на вид они были вполне приличные люди, вот и сахар и крупы навезли целый воз, а после все же оказались прохвостами и подлецами, потому что фильм свой документальный, который в Америке имел хороший кассовый сбор, назвали «В гостях у русских троглодитов». Как нам известно – это дикие пещерные люди. Экие подлецы, эти киношники! Посему на Пасху, перед народом, отец игумен произнес проповедь, что не надо забывать мудрых слов Христа о том, что не следует метать бисер перед свиньями и подпускать к святыням псов.

После Рождества, на Крещение Господне, стояли необыкновенно лютые морозы. Земля трескалась, над болотом стоял какой-то тихий стон. Отец гостинник шепотом доверительно сообщил мне, что это стонет болотная нежить, скованная льдом и морозом. Ну, там, всякие лешие, кикиморы и болотные упыри, которые приходят в себя летом и пугают, и даже тащат к себе в омуты баб и девок, собирающих на болоте клюкву.

По случаю Крещения Господня отец игумен благословил прорубить в озерце Иордань. Лед был страшнейшей толщины, но монахи с Божьей помощью, прорубили Иордань, изо льда соорудили большой крест, перед ним престол, на который поставили икону Крещения Господня. Приставленный к Иордани послушник с ломиком не давал ей вновь замерзнуть. На торжественное водосвятие собрались все обитатели монастыря и даже миряне из дальних деревень, и в самый праздник Богоявления от монастыря торжественно крестным ходом двинулись на Иордань для великого водоосвящения. Из алтаря вынесли напрестольный крест, и игумен, крепко покадив над ним, возложил его себе на главу. В преднесении двух больших свечей и Евангелия, с хоругвями и кадилом все двинулись к проруби. У Иордани отец игумен снял крест с головы и осенил им все четыре стороны, затем возложил его на благоукрашенный ледяной престол. Взяв кадило, трижды покадил кругом престола, и хор дружно запел тропарь: «Глас Господень на водах вопиет, глаголя: приидите, приимите вси Духа Премудрости, Духа Разума, Духа страха Божия, явльшагося Христа».

Во время каждения самой проруби запели тропарь: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи», – и отец игумен двумя руками, прямо, трижды погружал и воздвигал из воды крест. Затем, набрав воды на блюдо, щедро кропил всех собравшихся к Иордани. В стороне на постеленном на льду ковре пятеро молодых монахов и один старец, кряхтя, расстегивали и снимали с себя теплые одежды. Оставшись только в белых кальсонах и нательных крестах, они подходили к парящей на морозе проруби и, ухватившись за положенный поперек шест, перекрестившись, с воплем троекратно погружались в ледяную воду. Затем братия за руки извлекали их из проруби.

Я думал, ну, пропадут монахи. Схватят жуткую простуду, но не тут-то было: ни один из них даже не чихнул, а старца, на удивление, отпустил радикулит.

Вот так мы живем и спасаемся в монастыре на болотах. Ну, а дальше был Великий Пост и Пасха Христова, о которой я поведаю в другой раз в рассказе «Праздников Праздник».