Птицы небесные (сборник)

С тех пор прошел целый год, за который Петруха ни разу не вспомнил мулатку. Он много работал сразу в двух фирмах и жил безбедно и спокойно… Однажды на работе, выгибая на станке трубу, он почувствовал резкую слабость и в изнеможении присел на ящик. Мутилось в голове, тошнило, и весь он покрылся потом. Его напарник, посмотрев на него, сказал:

– Что с тобой? Ты белый как стена.

Петруха отпросился у мастера домой и больше на работу не ходил. Стал температурить и быстро слабеть. Болело горло, кровоточили десны, по телу пошли гнойнички, и он начал быстро худеть. Обеспокоенная Манька вызвала врача из поликлиники. Врач осмотрел его и дал направление в больницу. В больнице он пролежал две недели, и его перевели в инфекционную больницу на специальное отделение. Когда Манька пришла для беседы с врачом и выслушала его, то поняла, что их жизнь кончена. Петр – обречен, да и она сама не знала, будет ли жива. У нее взяли кровь на анализ и сказали, что ответ будет через неделю. В страхе и трепете она провела эту неделю. Молилась Богу, ходила в церковь и ставила всем святым свечки. Через неделю, бледная и дрожащая, пришла за ответом, и из окошечка ей протянули небольшой листок бумаги, который она приняла дрожащей рукой. Из-за набегающих слез не могла прочитать, только вся дрожала.

Добрая пожилая регистраторша взяла у нее из рук листочек и сказала:

– Ну что ты дрожишь, дурочка. Слава Богу. У тебя ВИЧ-отрицательна. Значит, ты не заражена.

Манька уходила, рыдая от счастья, а Петр тем временем угасал. Прошел еще месяц, ей позвонили из больницы и сообщили, что Петр умер. Она поехала и получила наглухо заколоченный гроб с телом мужа и направлением в крематорий. Когда на исповеди в церкви она рассказала батюшке свою семейную историю, то он покачал головой и сказал:

– Грех порождает болезнь, а болезнь ведет к смерти. Так говорится в Священном Писании.

Праздников праздник

В феврале на Сретенье Господне стояла мягкая зимняя погода и снега навалило в лесу по пояс. В сумрачном зеленом ельнике деловитые клесты споро теребили шишки, разбрасывая по белому покрову янтарную шелуху. Но к Прощеному воскресенью ударили крепкие морозы и в Преображенском лесном скиту окна в кельях покрылись ледяными узорами в палец толщиной.

Отец Антипа, после ночного молитвенного бдения, спал крепким предутренним сном, но, услышав стук и крики монаха-будильщика, отозвался, поднялся и сел на край своего жесткого ложа. Спал он, по монашескому обычаю, не раздеваясь, и, опустив на холодный пол ноги, долго надсадно кашлял и крестился, смотря на начинающийся рассвет в затянутое льдом оконце. Разбив ледок в стоящей в сенях кадушке, он набрал в ковш стылой чистой воды, ополоснул лицо и, надев скуфью и ватник, поплелся в храм на братский молебен. Морозный воздух был жестким и сразу перехватил дыхание, и старик, чтобы не раскашляться, старался дышать в теплый вязаный шарф. На тропинке к храму его весело встретил скитский пес Каштан. Он любил отца Антипу за то, что тот всегда прикармливал его, и сейчас бешено крутил хвостом, выделывал кругом всякие кульбиты и бросался лапами на грудь старца. Старик перекрестил пса, погладил его между ушей и, с трудом отворив тяжелую дверь, вошел в полутемный храм. Скитская братия вся была в сборе и стоя слушала, как отец Филагрий, переворачивая единственной рукой страницы, читает неусыпаемую Псалтирь. Храм был освещен огоньками свечек и лампадок и хорошо протоплен. Дежурный монах то и дело шевелил кочергой в печке, подкидывая в огонь поленья. Все ждали начальника скита. Но вот церковные двери со скрипом отворились, впуская клубы морозного пара, и, опираясь на посох, вошел скитоначальник архимандрит отец Арефа. Он благословил братию, и все отдали ему поклон. «Благословен Бог наш…» – пропел отец Арефа, и молебен начался. Всего монахов в скиту с настоятелем было семнадцать. Скитский устав здесь был строг и должен неукоснительно выполняться, поэтому в скиту обычно жили истинные постники и подвижники. И единственный, кто здесь не соблюдал пост и время от времени вкушал скоромное, был пес Каштан, если ему удавалось поймать зайчишку. Скит был обнесен двухметровым глухим забором, и женскому полу вход сюда не дозволялся. Даже рыбу в этом скиту не вкушали хотя бы в великие праздники, а о молочном и говорить не приходится. Был разведен в скиту и сад, где росли яблони, крыжовник, черная смородина и малина, но без благословения настоятеля монахи не трогали и ягодки, помня заповедь Божию, данную праотцу Адаму, и еще для отсечения своей воли. За оградой скита содержался хороший огород, где монахи выращивали различные себе на потребу овощи. Грибами они запасались в лесу, а муку и масло привозили из Успенского монастыря, к которому относился скит. Монастырь был в десяти верстах от скита, и в нем подвизалось до сотни монахов, трудников и послушников. Хозяйство было налажено прекрасно, и монастырь процветал.