Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

Само собою понятно, что эмансипационное движение в духе Ж. Санд не могло ограничиться подобными уродливыми проявлениями. И в то время, как барственные последователи жоржсандизма пользовались превратно понятыми принципами его, как модным покрывалом для своего грубого эгоизма, рядом с ними и постепенно вытесняя их, нарождались другие люди, понимавшие Ж. Санд гораздо серьезнее. В сороковых и пятидесятых годах, когда ни один из общественных вопросов не подлежал гласному обсуждению, да и чисто домашнее, кабинетное занятие ими было делом строго келейным и далеко не безопасным, вопрос о любви по недосмотру охранительной опеки был до некоторой степени свободен от запрета, хотя литература могла обрабатывать его почти в одной только беллетристической форме. Но эта форма была самой доступной для понимания большинства, и потому романисты первые дали женскому вопросу право гражданства в литературе и популяризировали его в обществе. «Кто виноват?» Искандера¹²⁵¹, «Полинь-ка Сакс» А. В. Дружинина¹²⁵², «Подводный камень» М. В. Авдеева¹²⁵³, «Смелый шаг» Леона Бранди¹²⁵⁴ и много других подобных произведений оказали в этом отношении важные заслуги. Упомянутые беллетристы не сказали, конечно, ничего нового, но они разъяснили и ввели в наше сознание то, что было выработано передовой европейскою мыслью. Благодаря им, жоржсан-довская идеализация женщины и идея свободы чувства дали сильный толчок русской мысли, которая начала работать над созданием новых идеалов женщины и семейных отношений. В то же самое время началась реакция против общераспространенного мнения, что будто бы любовь — единственное предназначение женщины. Мысль возвысилась до интересов более серьезных, чем служение красоте. «Горе тому, — писал В. Г. Белинский, — кто в наши дни здание счастия своего вздумает построить на одной только любви и в жизни сердца вознадеет-ся найти полное удовлетворение всем своим стремлениям! В наше время это значило бы отказаться от своего человеческого достоинства, из мужчины сделаться самцом. Мир действительный имеет равные, если еще не большие права на человека, и в этом мире человек является прежде всего сыном своей страны, гражданином своего отечества, горячо принимающим к сердцу его интересы и ревностно поборающим по мере сил своих его преуспеянию на пути нравственного развития. И в наше время жизнь и деятельность в сфере общего есть необходимость не для одного мужчины, но точно так же и для женщины, ибо наше время сознало уже, что и женщина точно так же человек, как и мужчина, и сознало это не в одной теории (как это же сознавали и в Средние века), но и в действительности. Если мужчине позорно быть самцом на том основании, что он — человек, то и женщине позорно быть самкою на том основании, что она — человек, а не животное. Ограничивать же круг ее деятельности спальнею и кухнею — не значит ли лишать ее прав человека и из женщины делать самкою?.. Отношение обоих полов к любви и одного к другому в любви делаются совсем другими, нежели какими они были прежде. Так как истинно человеческая любовь теперь может быть основана только на взаимном уважении друг в друге человеческого достоинства, а не в одном капризе чувства и не на одной прихоти сердца, то и любовь нашего времени имеет уже совсем другой характер, нежели какой она имела прежде. Взаимное уважение друг в друге человеческого достоинства производит равенство, а равенство — свободу в отношениях. Мужчина перестает быть властелином, а женщина — рабою, и с обеих сторон устанавливаются одинаковые права и одинаковые обязанности: последние, будучи нарушены с одной стороны, тотчас же не признаются более и другою». Вследствие равноправности женщины, «мать наших детей, она не унизится, но возвысится в глазах наших, как существо, свято выполнившее свое святое назначение, и наше понятие об ее нравственной чистоте и непорочности не имеет ничего общего с тем грязночувственным понятием, какое придавал этому предмету экзальтированный романтизм Средних веков: для нас нравственная чистота и невинность женщины — в ее сердце, полноте любви, в ее душе, полной возвышенных мыслей... Идеал нашего времени — не дева идеальная и неземная, гордая своею невинностью, как скупец своими сокровищами, от которых ни ему, ни другим не лучше жить на свете; нет, идеал нашего времени — женщина, живущая не в мире мечтаний, а в действительности осуществляющая жизнь своего сердца, не такая женщина, которая чувствует одш>, а делает другое... Общество все еще держится принципов старого, средневекового романтизма, обратившегося уже в пустые формы за отсутствием умершего содержания; но люди, имеющие право называться “солью земли”, уже силятся осуществить идеал нового романтизма».