Путь к золотому дракону

  За поляной находился луг, за лугом - озеро, за озером - дорога, при дороге - корчма. Это была длинная тёмная изба с шестью маленькими окошками; из трубы валил дым, у коновязи стояли лошади, а в огромной луже у крыльца важно плавали белоснежные гуси. Стоило нам приблизиться к луже, как старший гусак злобно зашипел, но я пригрозила хворостиной, и он поспешно отступил. К счастью, гусак не знал, что хворостина была иллюзорная.

  Внутри было темно, дымно и душно. Пахло едой, пролитым пивом и много чем ещё, но об этом я старалась не думать. В конце концов, и мы не эльфийскими духами благоухаем. С потолка свисали толстые колбасы, окорока и чесночные плетёнки. Почти всю комнату занимал длинный дощатый стол, вокруг которого теснились тяжёлые скамьи. В дальнем конце, у противоположной входу стены, гуляло сановнее панство. Среди прочего я заметила на столе хорошо прожаренного поросёнка и немного воспряла духом.

  Мы скромно сели с краю, постаравшись не привлечь ненужного внимания. Любому известно, что подгиньские паны задиристы, как бойцовские петухи, а мы находились не в той ситуации, чтобы выяснять, кто сильнее. Конечно, Эгмонт мог бы раскатать эту корчму по брёвнышкам, а Сигурд - нарубить всех соломкой, но это было бы как-то... не ко времени, что ли?

  Расторопная служанка притащила нам глиняную мису, полную гороха с салом, и три ложки. Эгмонт в очередной раз решительно отказался от пива - вместо него перед нами плюхнули три кружки с грушевым взваром. Взвар сильно отдавал горелым, но я решила не привередничать.

  Что-то коснулось моей ноги, и я немедленно заглянула под стол. Там обнаружилась отродясь не мытая дворняга, от которой изрядно разило псиной. С другой стороны, чем ещё от неё могло разить? Встретившись со мной взглядом, пёс вежливо гавкнул, завилял лохматым хвостом и высунулся из-под скатерти, положив передние лапы на край скамьи. "Вы же щедрые, правда, панове? - читалось в его глазах. - Вы же не пожалеете голодному барбосу пару косточек? А не то помру прямо здесь и вонять буду ещё сильнее..."

  Эгмонт вхолостую клацнул зубами, едва не откусив половину пустой ложки.

  - Я могу хотя бы раз в день поесть по-человечески? - рявкнул он. - Убери это сейчас же, или я за себя не отвечаю!

  Умный пёс нырнул под стол и был таков. Я оскорблённо фыркнула, но ответить мне не дали. Стол содрогнулся, миска подпрыгнула, рассыпая горох и шкварки, из кружек плеснуло взваром. Смолкли паны, пировавшие на другом конце стола.

  Я мигом определила источник сотрясения - то был шляхтич в кунтуше зелёного сукна, расшитом золотыми шнурами. В корчемном чаду сложно было рассмотреть что-то, кроме этих шнуров; я заметила только, что усы у шляхтича торчат едва ли не выше носа, а сам он смотрит на Эгмонта не добрее той рыси, из какой была пошита его шапка.

  Сощурившись, он ещё раз со всей силы жахнул кулаком по столу. За секунду до этого опытная шляхта похватала свои кружки.

  - Ах ты, пёсий сын! - выразился шляхтич, грозно топорща усы. - Да как смеешь ты обижать столь достославную панну? Да неужто ты думаешь, ракалия, что некому за неё заступиться?! Ха! Сгори я в огне, ежели тебя, мерзавца, приличному обращению не научу!

  Шляхта, торопливо глотнув из кружек, одобрительно загудела. "Мрыс эт веллер!" - только и подумала я.

  Эгмонт осторожно положил ложку на край мисы и начал медленно подниматься из-за стола. Надо было что-то делать, но ничего дельного в голову не шло. Напугать? Сотворить иллюзию? Похлопать ресницами, как учила Полин? Последнее точно не выгорит, да и первое, если вдуматься, тоже.

  - А панна-то, панна! - растроганно добавил один из панов. - Кротости-то она, по всему видать, голубиной! Хоть бы словечко поперёк сказала! Не то что моя... эх... Катержина...

  "Пить надо меньше!" - злобно подумала я и что было силы дёрнула Эгмонта за камзол. Не ожидавший от меня такой подлости, маг плюхнулся обратно на скамью. Чего-чего, а голубиной кротости я в себе сейчас точно не ощущала. Вместо неё на свет явился наследственный гонор.

  - А с чего твоя милость решила, будто я панна? Может, я и вовсе девка чёрная?

  Шляхтич встал, опёрся на столешницу и ещё раз внимательно оглядел нас троих. Усы его топорщились всё воинственнее.

  - Да не будь я пан Богуслав Радзеёвский, коли в панне панну не узнаю! Ха! Кровь-то не скроешь! - Он посмотрел на меня ещё раз, просиял и торжествующе произнёс: - А за такую панну, родичку Леснивецких, я кого хочешь шаблюкой изрублю! Да я за тебя, моя панна, всю кровь по капле отдам!

  Дело принимало серьёзный оборот. Я представила зарево пожара над крышей корчмы, схватку Эгмонта с паном Богуславом и панну голубиной кротости, лежащую в глубоком обмороке под сенью древ. Сигурд не вписывался в общую картину, и, наверное, для него это было хорошо.

  Но тут пана Богуслава осенила новая мысль.

  - А может, эта холера ещё и роду низкого? - подозрительно осведомился он, присматриваясь к звереющему Рихтеру. - Тогда, конечно, драться с ним не можно, урон моей чести выйдет. Но ты не печалуйся, моя панночка, я его просто так зарублю! А? Что скажет твоя милость?