Путь к золотому дракону

   Зубы, когти и крылья. Нельзя дать ей подобраться слишком близко -- от таких челюстей магия не защитит. Но атакующий слишком рано не причинит ей никакого вреда, а только разозлит ещё больше... Виверна прыгнула, распрямившись в воздухе, как пружина -- Эгмонт встретил её заклятием снизу вверх и тут же слевитировал, уворачиваясь от когтей. Задел или нет?.. Одним толчком она взмыла ввысь, Рихтер снова едва успел увернуться; он ударил ножевым заклятием ей под подбородок, но чары скользнули по чешуе, выбив несколько искр. Тварь отбросило на землю, крыльями вниз. Зашипев, она мгновенно вскочила на ноги -- однако Рихтер успел заметить, что одно крыло она старалась беречь.

   Удача или охотничья хитрость старой опытной твари? Виверна стояла в атакующей позе, приподняв крылья и опустив голову. Рихтер лихорадочно заканчивал сплетать заклинание. Помимо зубов и когтей, у драконообразных было ещё одно оружие -- они исподволь вытягивали магический резерв, оттого так ценна их чешуя. Эта тварь была слишком старой и ловкой. Встретившись с ней взглядом, Эгмонт отчётливо осознал, что шансов на победу у него немного, а шансов остаться в живых нет вообще.

   Он плёл заклинание и понимал, что сейчас она прыгнет, -- а времени не хватало, катастрофически не хватало. Ещё можно было переделать всё на защитную сферу, но долго она не продержится, а второго шанса виверна ему не даст. Сил на вторую попытку точно не хватит. Если бы сейчас у Рихтера был напарник... но напарник, свернувшись калачиком, трясся от ужаса в земляной нише. А виверна уже взлетела, резко взмахнув игольчатым хвостом.

   Дальше всё происходило очень быстро, и позже Рихтер пришёл к выводу, что обязан жизнью везению чистейшей воды. Виверна успела привыкнуть к своей неуязвимости, а он -- маленький, мягкий, вкусно пахнущий -- причинил ей немалую боль. Ослеплённая яростью, на какую-то долю секунды она потеряла бдительность.

   Но всё это он понял потом, а в тот момент увидел лишь жемчужно-серый треугольник в основании шеи, обычно надёжно закрытый подбородочным щитком. И Эгмонт ударил туда, вложив в чары весь остаток резерва. Ему показалось, что вместе с заклинанием из него ушло всё: ярость, ненависть, сила и возбуждение схватки.

   Отдачей его отбросило на несколько шагов, и это спасло ему жизнь -- умирающая виверна рухнула на то место, где он прежде стоял. Всё же она успела дотянуться до мага передней лапой, но боли Эгмонт не ощутил. При прямом контакте виверны высасывали непосредственно жизнь.

   Рихтер очнулся в КОВЕНском госпитале. На соседней койке лежал Гюи, которого как раз кормили с ложечки бульоном. Бестиолог давился, ругался тихим шёпотом, но пил. "Живой", -- непонятно про кого подумал Эгмонт и поскорее провалился в вязкое забытьё, пока сиделка с бульоном не вспомнила, что в палате имеется ещё один некормленый больной.

   Потом к нему пришёл учитель. Он рассказал, что маги на разных концах леса почти сразу услышали возмущение магического поля, но на помощь прийти попросту не успели; что для того, чтобы достать Марцелла Руфина, пришлось расширять лаз, ибо бестиолог сам не помнил, когда успел забраться так глубоко; что к моменту коллективной высадки магов в овраге виверна была уже мертва, а Эгмонт немногим от неё отличался; что в логове кладки, по счастью, не было; и что, наконец, шкуру виверны обработали должным образом, и на кафедре бестиологии появилось прекрасное новое чучело. Адептам очень нравится.

   -- Айлэ Вивианна, -- напоследок сказал Тэнгиэль, -- передаёт тебе, мой мальчик, что у неё совершенно неожиданно нашлась одна очень интересная тема. Что-то об особенностях применения боевой магии против драконообразных... да она тебе сама объяснит, я в бестиологии не силён.

   Он застенчиво посопел, потом выудил откуда-то из-за спины нечто закутанное в шерстяной клетчатый шарф, размотал его, и глазам Рихтера предстала небольшая округлая кастрюлька, до краёв полная куриного бульона.

   -- Лежи, мой мальчик, -- заботливо сказал учитель, предупредив движение Эгмонта. -- Я уже позвал сиделку.

   И уступил ей место.

Глава шестнадцатая

, в которой дело едва не доходит до второй КОВЕНской войны. Некая зверюшка из соседнего измерения смиряется с неизбежностью, пан Богуслав Раднеёвский хватается то за саблю, то за пистоли, а белой рубашке магистра Цвирта находится принципиально новое применение. Лерикас, между тем, в очередной раз оказывается права.

1.

  Когда я проснулась, было совсем светло - насколько в принципе может быть светло в крохотной земляной пещерке. Снаружи доносились негромкие голоса, побрякивал котелок, изредка раздавалось птичье чириканье. Пахло мокрой землёй, и пшённой кашей, и волчьей шерстью - к последнему, впрочем, я давно уже успела привыкнуть.