Путь к золотому дракону

  Я загрустила. До того как-то никто не подозревал во мне склонности к распитию спиртного в таких масштабах. Но белое аль-буянское, измеряющееся в бочонках, натолкнуло меня на какое-то воспоминание. Я сосредоточилась и поняла, о чём речь. А что? Между прочим, может и сработать!

  Отложив вилку, я повернулась к пану Богуславу, послала ему самую лучезарную улыбку и небрежно поинтересовалась:

  - А не в родстве ли твоя милость с паном полковником Анджеем Раднеёвским? Та же удаль, та же стать... - "та же любовь к белому аль-буянскому", - чуть не добавила я, но не стала выходить из образа.

  Пан Богуслав просиял пуще прежнего, но тут же спохватился.

  - То мой старший брат, - чуть настороженно ответил он. - Но откуда панна с ним знакома?

  - Да разве много на Подгини таких отважных рыцарей? - всплеснула я руками в лучших традициях романов Полин, но поняла, что перегнула палку: пан Богуслав как-то закручинился. Сложив два и два, я поспешила исправить ситуацию: - Однако знаешь, пан, как говорят: плох тот хорунжий, который не мечтает стать полковником...

  - Твоя правда, панна, твоя правда! - воспрял духом мой собеседник. Не давая ему опомниться, я ласково продолжила:

  - А расскажи мне, пан, какова усадьба твоя? Многими ли землями ты владеешь? Не поверю я, чтобы наш добрый король не отметил наградами столь доблестного воителя...

  Имени доброго короля я, как назло, не помнила. Впрочем, они менялись так быстро, что упомнить каждого мог, наверное, только волхв Легкомысл. Да и то навряд ли.

  Если я хоть что-то понимала, сейчас пан Богуслав должен был пуститься в пространное описание своих земель и угодий, а там можно было переходить на историю рода, герба, девиза и прочих прекрасных вещей. Где-нибудь можно было вставить ненароком невинный вопрос типа: "А далеко ли до эльфийских земель?", "А нельзя ли прикупить в округе пару лошадок?" или "Что, пан Богуслав, в здешних краях по-прежнему каждую ведьму норовят сжечь для острастки?". Самое главное, чтобы такой вопрос не оказался последним в беседе, ведь, как учат нас мудрые книги, запоминается именно последняя фраза. И пан Богуслав, буде ему придётся разговаривать с КОВЕНцами, сможет честно ответить, что панну княжну интересовало исключительно белое аль-буянское.

  Но, к сожалению, разговор свернул совсем в другое русло.

  - Эх, панна-панна... - Раднеёвский издал тяжёлый вздох и сокрушённо покачал головой. - Всем хороши мои земли, да лежат они далёко! А замок родича твоего, князя-воеводы, - рукой подать. Но будет греть моё сердце надежда, что когда-то достанется мне счастие принимать тебя, светлая панна, на моей земле!

  А вот это было уже некстати. Встреча с безутешным родителем совершенно не вписывалась в наши жизненные планы. Я покосилась на Эгмонта, но маг, повернувшись ко мне спиной, сбрасывал под стол объедки. Из-под стола слышалось довольное хрумканье. Нет, и этот человек упрекал меня в нелогичности!

  - Я уж к князю-воеводе и человека послал, - продолжал между тем пан Богуслав. - Да вот и он! Эй, Ендрусь, что там князь-воевода? Сыскал ты его?

  - Сыскал, пан хорунжий! - басом откликнулись от двери. Я прикрыла глаза, понимая, что в очередной раз угодила в яблочко, не целясь.

  Пан Богуслав опустошил свою чару и громко стукнул ею по столу.

  - Ну что, панове, а не засиделись ли мы? - громко спросил он. - А ну, в дорогу! Проводим ясновельможную панну до князя-воеводы! Готовы ли кони?

  - Готовы, пан хорунжий! - ответствовал всё тот же Ендрусь между двумя быстрыми глотками из ковша.

  Я увидела, как закаменела спина Эгмонта. Только Сигурд сидел с прежним вежливым выражением лица - он ни слова не понимал по-подгиньски. Но выхода не было. Это судьба, Яльга; от судьбы не уйдёшь! В конце концов, всегда было интересно узнать - каков он, князь Янош Леснивецкий.

Глава четырнадцатая

, в которой продолжается вечная тема отцов и детей, винные погреба барона Хёнгернского подтверждают свою заслуженную славу, а Поль Цвирт наконец получает шанс выполнить задание Магистра Эллендара.

1.

   Картофельное поле было огромным, но не бесконечным. Мы шли след в след, стараясь как можно реже наступать на цветущие кустики. Шесть сапог почавкивали в унисон, и за нами тянулась цепочка отчётливых, глубоко пропечатавшихся следов.

   Наконец, мы добрались до изгороди -- разумеется, живой и довольно колючей. Она тоже цвела и благоухала; вокруг синих цветков вились три или четыре бабочки. Сперва я восхитилась, потом случайно укололась и преисполнилась искреннего патриотизма. Всё не так в этих Западных Землях! То ли дело у нас в Лыкоморье! Был бы здесь покосившийся заборчик из серого от дождей горбыля -- не перепрыгнули бы, так уронили, всё едино разницы никакой!

   Перепрыгивать это колючее великолепие было себе дороже. Дружно чавкая сапогами, мы прошли почти по всему периметру поля и нашли небольшой прогал в изгороди. Самое грустное, что буквально в десяти шагах начиналась цепочка знакомых следов.