Путешествие трех королевичей Серендипских [litres]

Уже разгадав ее лживость, он снова обернулся к изваянию и увидел, как оно смеется. Тем не менее, все скрыв, он этой ночью спал с девушкой, а рано поутру поднявшись, отослал ее обратно в покои, что смотрели в сторону кухни. Войдя в баню и проведя там некоторое время, он приказал привести к нему третью девушку.

Когда она явилась, он встретил ее с радостным лицом и вошел с нею в дворцовый сад, где они сели на свежей траве, беседуя о разных вещах. Там было прекраснейшее озеро, весьма привлекательное для взора по множеству разных рыб, в нем примечавшихся. Когда они приблизились к воде, девушка внезапно накинула покров на лицо; на вопрос государя, отчего она так сделала, она отвечала:

– Потому что в этом озере есть рыбы мужского пола, коим не пристало меня, женщину, видеть.

Догадавшись по таким речам, что она не лучше двух прежних, и желая в том удостовериться, государь оборотился к изваянию и увидел его смеющимся. Вскоре случилось вот что: на озере была маленькая и прекрасная ладья с распущенными парусами и множеством резных фигурок, подобная большим кораблям, что ходят по глубокому морю; ветер сорвал ее и носил по воде туда и сюда, пока она не пошла ко дну. При виде этого девушка, притворившись, что теряет чувства, упала наземь; когда же она опамятовалась и государь спросил о причине такой тревоги, она сказала:

– Зрелище того, как тонет эта ладья с корабелами, что на ней, причинило мне величайшую муку.

Видя лживость и злонравие девушки, изобразившей обморок из-за деревянных фигурок, которые тонули на ладье, он поднял глаза к изваянию и, видя, как оно ухмыляется, убедился, что не ошибся. Но, не подав девушке ни знака, он обласкал ее и провел с нею ночь. Рано поутру отослав ее обратно в покои, что смотрели на реку, он, едва вышел из бани, велел привести четвертую.

Явившись пред его очи, она из благоговения не решалась подойти; он же взял ее за руку и начал оказывать ей всяческие ласки. Видя, что она скромна и украшена добронравием, и гадая, злонравна ли она, подобно прочим, он обернулся к изваянию и не заметил, чтобы оно смеялось, ибо девушка была подлинно доброй и скромной. Он провел с нею ночь, а наутро отослал в покои, что смотрели на винный погреб. Но так как по скромности и великой почтительности, какую она выказывала, он решил, что она, должно быть, дочь не государя, но какого-нибудь бедного и незначительного человека, он в дальнейшем проводил время с остальными тремя, с нею же спать не желал.

Случилось так, что, пойдя однажды вечером в покои той, что изобразила обморок, когда ее ударил по лицу розовый лепесток, он, после ужина улегшись с нею и проведя много времени в разных беседах, наконец уснул; а через некоторое время пробудившись и думая, что девушка подле него, увидел, что ее нет в постели. Придя от этого в великое изумление и тотчас поднявшись, он зажег светильню и тщательно искал ее во всех углах покоев; найдя все двери запертыми, он увидел, что открыта лишь та, что ведет в конюшню. Распаленный жестоким гневом, он взял меч и, войдя через дверь, которую нашел открытой, услышал громкий крик девушки; спрятавшись в угол, он увидел, как конюх жестоко бьет ее ногами и кулаками, потому что она заставила его долго ждать. Она же, плача навзрыд и оправдываясь, что не могла прийти раньше из-за господина, с которым спала этой ночью, сказала, что, едва он уснул, поднялась из постели и пришла сюда со всею поспешностью, моля и заклиная, чтобы перестал ее бить.

Видя это, государь, полный негодования, едва удержался от того, чтобы убить их обоих; блюдя свое достоинство, он решил отложить наказание злонравной женщины, молвив в сердце своем: «Злонравная женщина, как можешь ты сносить такие жестокие побои, если твое лицо так нежно, что от удара одним розовым лепесточком ты предо мною лишилась чувств?» Он понял, что изваяние подлинно сделано с великим искусством. Он ушел из конюшни, вернулся в постель и ни слова не сказал никому о виденном, дабы иметь возможность убедиться в злонравии остальных.