Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами

Возможно, это был дерзкий эксперимент человека, все еще верного идеалу ислама как религии, охватывающей весь Дар ал-ислам, но, благодаря своему двойственному и расширенному религиозному положению, внезапно получившего свободу оспорить статус Искандера как пророка. Выражение «нелепое высказывание» находится в тексте описания Александрии, куда вернулись изгнанные чужестранцы после того, как арабы отвоевали город у византийских греков, и где «один хитрый магометанский халиф выдумал большую ложь [una bona bogia], говоря, что Мукаметто в своем пророчестве обещал великое вознаграждение тем, кто переедет жить в Александрию, и тем, кто будет оставлять пожертвования на охрану города»[639]. Здесь Йуханна ал-Асад разоблачает уловку, использованную властями, эксплуатировавшими набожность жителей, а также делает законный мусульманский ход, сообщая, что этот хадис является апокрифическим.

Дальше он пишет:

В центре города, среди руин, стоит маленький домик, служащий часовней [una Ecclesiola], в котором находится гробница, очень почитаемая и уважаемая мусульманами, где днем и ночью горят свечи, и говорят, что это гробница Александра Великого, пророка и короля, в соответствии с нелепым высказыванием Мукаметто в Коране. И все чужеземцы, приезжающие в Александрию, посещают гробницу из благочестия и оставляют пожертвования тем, кто заботится о ней[640].

Традиция народного поклонения, связанная с почитанием Искандера как пророка, вызывала недоверие у Йуханны ал-Асада. Кто мог выигрывать от такой набожности? Местонахождение могилы Искандера на самом деле было точно неизвестно: ал-Масуди утверждал в 332/943 году, что она находится внутри города, на постаменте из белого и цветного мрамора; ал-Харави, побывавший в Каире через двести лет, слышал, будто Искандер и Аристотель похоронены вместе в знаменитом Александрийском маяке, «но один Аллах знает, что истинно в этом утверждении». Несколько путешественников, посетивших Александрию, вообще не упоминают о могиле Александра, в то время как ас-Суйути, писавший о городе за несколько десятилетий до приезда ал-Ваззана, упомянул мечеть, посвященную Зу-л-Карнайну. Ал-Ваззан, исходя из собственных наблюдений, очевидно, сомневался в сведениях об этой гробнице, предоставленной в качестве вакфа в пользу ее хранителей[641].

Третий пример скептицизма Йуханны ал-Асада — это комментарий по поводу одного изречения, приписываемого Пророку. Небольшое горное селение к западу от Феса, известное как Дворец Фараона, «el Palazo de Pharaon» (Каср Фарун), как верили местные жители и даже некоторые историки, было основано «фараоном, царем Египта времен Моисея и правителем всего мира». Другие историки говорили, что это «бессмыслица» (una baia), поскольку египтяне никогда не правили в этих краях.

«Эта бессмыслица была взята из рукописи мусульманских изречений, сочиненной автором по имени ал-Калби, который утверждал, будто Мухаммад сказал, что два верных царя и два неверных царя правили всем миром. Верными были Александр Великий и Соломон, сын Давида; неверными — Нимрод и фараон Моисея. [Жители Каср-Фаруна] использовали слова своего Пророка, чтобы обосновать это заблуждение». Однако они ошибались — продолжает наш автор. — Селение было основано римлянами; надписи на его стенах сделаны латинскими буквами[642].

В ситуации с «хитрым халифом» Йуханна ал-Асад усомнился в хадисе. Жителей Каср-Фаруна он высмеял за не­уместное применение слов, приписываемых Пророку, а также поставил под сомнение достоверность сообщения Ибн ал-Калби. Иракец Ибн ал-Калби (ум. 206/821) имел неоднозначную репутацию, некоторые его хвалили, а многие обвиняли во вранье и ложных атрибуциях. Сообщая о том же предании столетием позже, историк ат-Табари назвал вторым нечестивым вселенским правителем вавилонского Навуходоносора, а не Моисеева фараона. О фараонах Йухан­на ал-Асад говорит, что они были «очень могущественными, очень великими», но не говорит, что они «правили миром»[643]. И ни в одном случае он не выходит за законные рамки сомнения, дозволенного мусульманину.

Однако Искандер в роли пророка заставил Йуханну ал-Асада перейти эту грань в своем высказывании. На протяжении веков евреи, христиане и мусульмане сплетали истории вокруг Александра Великого как завоевателя мира, владыки вселенной, путешественника на край света, основателя городов, советчика мудрецов. Исламские романы об Александре добавляли свои собственные мотивы: иногда Искандера представляли наполовину персом, и не сыном Филиппа Македонского, а сыном дочери Филиппа и персидского принца; и он всегда становился мусульманином, так как его премудрый советник ал-Хадир открыл ему, что грядет ислам и Мухаммад[644]. Но был ли Искандер пророком?