Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами

Беседы Йуханны ал-Асада с Элией Левитой и Якобом Мантино могли обогатить его представления и другими образами из древней, но все еще полной жизни еврейской традиции. Особенно важным был рассказ Иосифа Флавия о посещении Александром Иерусалима по пути на войну против Дария, пересказанный в популярной еврейской книге «Иосиппон». По совету ангела Александр пал ниц перед первосвященником Храма и воскликнул: «Благословен Господь Бог Израиля, Бог этого Дома» и предложил золото мастерам, чтобы они сделали его скульптуру в качестве памятника «в Доме Великого Бога». Первосвященник объяснил, что евреи не ставят статуи в Храме, но пообещал, что все сыновья, которые родятся у священников Иудеи в тот год, получат имя Александр. Раскрыв Книгу пророка Даниила, первосвященник отождествил Александра с тем козлом, который сокрушит овна Дария. «Итак, священник укрепил сердце царя, и Александр покинул Иерусалим радостным и ободренным»[656]. Эту историю, причинявшую неловкость христианским богословам, мусульманам было легче принять. Но и она не означала, что Александра можно считать пророком.

В эти же годы Йуханна ал-Асад, благодаря своим занятиям, имел прямое отношение к священным текстам и выполнял работу, необходимую для их интерпретации и анализа их традиционного языка. Его крестный отец Эгидио да Витербо изучал иврит и арамейский с Элией Левитой не только для того, чтобы использовать еврейскую каббалу для толкования Библии, но и для того, чтобы читать Ветхий Завет в том варианте, который тогда считался самым древним: масоретский текст с его основными комментариями (VI–X века), относящимися к огласовкам, вызывающим дискуссии словам и разночтениям, а также к «правке переписчиков». Йуханна ал-Асад мог узнать от обоих ученых мужей, как сильно разошлись с исходным источником рукописи еврейских священных текстов с тех пор, как в древности прозвучало утверждение, что ни к одному слову из написанного Моисеем никто никогда не притронулся. Даже ученые масореты в Тиверии раскололись на две фракции, и, как жаловался Левита, переписчики исказили смысл их комментариев, нарядно разукрашивая рукописи в ущерб точности копирования. (Собственное издание «Массорет ха-Массорет» Левиты и предназначалось для разрешения таких проблем[657].)

Возможно, что и Эгидио рассказывал своему крестнику о недавних попытках пересмотреть текст Нового Завета в латинском переводе святого Иеронима. В 1509 году Эгидио встречался в Риме с Эразмом — через несколько лет после того, как голландский гуманист призвал к этому шагу: святой Иероним улучшил переводы предшественников, но теперь и его Вульгата нуждалась в такой же переработке. В 1516 году Эразм опубликовал издание Нового Завета на греческом языке вместе со своим собственным латинским переводом. Это до основания потрясло научный мир: показалось, что новый латинский текст искажает важные догматы, вероучение. Как посмел он прикоснуться к Вульгате, так давно почитаемой и одобряемой церковью? Тем временем в Испании при поддержке кардинала Хименеса де Сиснероса уже готовилось многоязычное издание Библии, включая Новый Завет на греческом языке. Даже если Эгидио не был согласен с переводом Эразма, все это брожение, вероятно, послужило источником его обнадеживающего замечания в 1518 году о том, что текстологическая критика Библии стала одним из великих знамений времени[658].

Пересмотр Вульгаты, которая сама по себе является простым переводом, не мог оказать на Йуханну ал-Асада такого же волнующего воздействия, как пересмотр Корана: Бог не открывал апостолам Новый Завет на латыни. Тем не менее в 1525 году он сам участвовал в исправлении перевода Корана с его священного арабского языка на латынь. Это был кульминационный момент в поисках Йуханной ал-Асадом религиозных эквивалентов в самой гуще различий, а также повод для него взглянуть на Коран глазами иностранца — одновременно изнутри и со стороны, находясь и вблизи, и вдали от обоих своих религиозных миров.

Напомним, что во время пребывания в Испании в 1518 году в качестве папского легата Эгидио да Витербо заказал копию Корана у Иоаннеса Габриэля из города Теруэль в королевстве Арагон. Этот никому не известный человек, чье имя необычно для старых христианских семей в его местах, по-видимому, был обращенным в христианство мусульманином, поскольку в 1504 году мы находим среди недавно крещенных в Теруэле имя «Иоаннеса Габриэля», ранее известного как «Али Алейзар» (ал-Азар)[659]. Иоаннес Габриэль переписал Коран для кардинала магрибинским почерком, транскрибировал латиницей, перевел на латынь и снабдил комментариями — все это в параллельных колонках, что являлось тогда нововведением в европейских переводах Корана[660]. Как опытный гуманист, Эгидио, должно быть, настоял на этом способе, который был использован двумя годами ранее в подготовленном Джустиниани параллельном издании Псалмов на латинском, греческом, иврите, арамейском и арабском языках. А иначе о каком сравнении может идти речь?