Пылающее сердце

Прежде чем назвать трех теологов, которые оказали на Уэсли наиболее значительное влияние, бросим беглый взгляд на оставшуюся часть списка изученной им литературы. В разделе собственно теологическом мы обнаруживаем работы карлинианских богословов, авторов-неприсягателей и более поздних полемистов-антидеистов. Привлекал его и жанр христианской биографии, что также сыграло свою роль — он все больше задумывался о своей миссии в мире. Среди прочих биографий он прочел повествование Дж.Б. Сен-Жюра о графе Жан-Батисте де Рента, записавшем завет с Христом собственной кровью, жизнеописание испанско-мексиканского отшельника Грегори Лопеса, которое составил Франсиско Лоса, мемуары Томаса Хэлибёртона - шотландского пресвитерианина, чьи работы Уэсли и Уайтфилд впоследствии рекомендовали своим ученикам, историю Амброза Бонвика — неприсягателя и кембриджского студента, которого смерть застигла за чтением. Все эти примеры неизбежно должны были разжигать воображение Уэсли и бередить его совесть.

Из духовных книг Уэсли прочитал «Брань духовную» Лоренцо Скуполи (1666), в английском переводе, выполненном бенедиктинцем Хуаном де Кастанисой. Это была одна из любимых книг его матери, рассказывавшая о призыве к христианскому совершенству, которое проистекает исключительно от Бога. Совершенство «есть не что иное, как знание божественной доброты и величия, а также нашей никчемности и склонности ко злу»25. Кроме того, Уэсли упоминает «О благочестивой жизни» Франциска Сальского (1608), «Сборник размышлений и молитв» Натаниэля Спинкса (1717), «Трактаты о духовности» Питера Хейлина (1681), «Жизнь Бога в человеческой душе» Генри Скугала (1677).

В трактате «Простой рассказ о христианском совершенстве» Уэсли отметил духовные сочинения, которые помогли ему в период неопределенности и мучительных поисков святости. Первой была книга Джереми Тейлора «Жить в святости и умереть в святости», которую он прочел в 1725 г. «Несколько разделов этой книги произвели на меня необычайное впечатление — особенно раздел, посвященный чистоте помыслов, и я сразу же решил посвятить Богу всю свою жизнь, все мысли, слова и поступки. Я был твердо убежден, что нет половинчатого решения: нужно всю жизнь, во всех ее проявлениях принести в жертву либо Богу, либо самому себе, т.е. по сути дьяволу».

В письме к матери от 18 июня 1725 г. Уэсли делится с ней соображениями о прочитанном. Ему явно близки мысли епископа Тейлора о смирении и покаянии. Любопытно, что уже тогда он выказывает сомнение в словах Тейлора об уверенности в спасении: «Простил ли нас Бог или нет, мы не знаем; стало быть, сожалейте о всяком содеянном грехе». Уэсли отказался принять этот тезис: «Если у нас нет никакой уверенности в том, спасены ли мы, то это хороший повод пребывать всякое мгновение не в радости, а в страхе и трепете. Тогда в этой жизни МЫ, вне всякого сомнения, самые несчастные из людей. Боже, освободи нас от столь ужасных ожиданий!» Уэсли, по крайней мере, знал, чего хотел, даже если в то время он еще не нашел своего пути.

В другом письме к матери, от 29 июля 1725 г., Уэсли подвел итоги обсуждению знаменитого труда Тейлора. В свете его последующего опыта в высшей степени показательны рассуждения о вере. Он понимает веру как «согласие со всякой истиной, опирающейся на рациональные основания». Иначе говоря, он не мог категорически заявить, что во что-то верит, пока не приходил к этому логическим путем. Именно такие представления о вере были у него в начале его духовных поисков. Сохранив убежденность в том, что вера должна покоиться на основании, не чуждом разуму, Уэсли еще не осознал, что оправдывающая вера выходит далеко за рамки согласия с верным суждением. Однако его последующая аргументация не нуждается в коррективах: «Я называю веру согласием со всякой истиной, опирающейся на рациональные основания, поскольку полагаю божественное свидетельство самым разумным из всех возможных свидетельств. Вера во всем ее объеме должна обязательно подлежать разумному осмыслению. Бог есть истина — следовательно, истинно и то, что Он говорит. Он сказал это — значит, это истина. Если кто-то приведет мне более разумные доводы, я готов принять их; но до этого было бы неразумно менять свое мнение». С точки зрения апологетики, такое рассуждение безупречно.